Пятый сон Веры Павловны
Шрифт:
– Это верно, – усмехнулся Сергей. – Зимой вам проще. Сунул пушку под тулуп и пошел на работу.
– О чем это он? – все так же хмуро спросил хорек.
– Намекает, – зло догадался молодой.
– На что?
– Ты на что намекаешь? – спросил молодой у Сергея.
– На чистосердечное признание.
– Чистосердечное признание облегчает совесть, зато увеличивает срок, – знающе откликнулся хорек. И наконец поднял глаза на Сергея: – Чего тебе?
– А вот послушай, – ухмыльнулся Сергей. – Приходит крутой к ювелиру. «В натуре, беру золотую цепь на полкилограмма». – «Ну, бери.
Плечистый, хоть и выглядел самым глупым, заржал. Но хорек поморщился, как от изжоги, и смех оборвался.
– Мы на гостей не сердимся, – хмуро сказал хорек. – Мы от души принимаем, мы даже угощаем гостей.
И спросил, не глядя на плечистого:
– Есть у нас что-нибудь?
– Вкусненькое?
– Ну, да.
– Так я ж не знаю, любит ли он такое?
– А что сегодня есть у нас вкусненького?
– А вот, – нагло подмигнул плечистый. – Чучело подсадной утки.
– Ну, угости!
С неожиданной резвостью плечистый вскочил.
Схватив с металлической полки тяжелое резиновое чучело, он стремительно бросился на Сергея, но Сергей тоже не потерял ни секунды. Удар ноги пришелся плечистому в колено.
– Ой, блин! Ногу сломал!
– Не скули, проживешь и на деревяшке. А ты, – быстро сказал он хорьку, попытавшемуся вскочить с дивана. – Ты, хорек, сиди на своем месте и не открывай рта.
– Почему?
– Он у тебя похож на козью жопу.
В гараже установилась мертвая тишина.
Понимая, что такая тишина не может длиться долго, что в любой момент она может закончиться всем, чем угодно, Сергей неторопливо извлек из кармана темные очки, бережно опущенные в целлофановый пакет. Все три скина, как зачарованные, следили за руками Сергея. Даже плечистый, сидя на полу и обнимая вывихнутую ногу, перестал скулить.
– Ченч, – деловито предложил Сергей. – Махнемся?
– А что на что? – хмуро спросил хорек, явно догадываясь.
– Ты мне бумагу из деревянного двухэтажного дома, а я тебе очки. Да не просто очки, а со стопроцентной гарантией того, что никто ими больше интересоваться не будет.
– Какие еще очки?
В голосе хорька прозвучала неуверенность.
Он еще пыжился, но была, была в его голосе неуверенность.
Может, он и не осознал еще всю опасность положения, но в общем потихоньку она до него доходила. Наверное, они тут об этих очках и разговаривали. Хорек еще ухмылялся, еще морщился, еще покачивал бритой головой, шутишь, мол! – но губы его пару раз чуть заметно дернулись, а в глазах что-то такое неуверенное затуманилось.
– Какие очки? – переспросил Сергей. – Да ты, наверное, знаешь. Такие темные. И понятно, на них кое-что осталось.
– А что на них осталось?
– А пальчики остались. Слыхал о таком? – Сергей, конечно, не имел никакого представления о прошлых судимостях хорька, но, кажется, что-то такое за хорьком водилось. – Очки, о которых я говорю, я подобрал в одной девичьей спаленке. И при свидетелях, о чем составлен официальный акт, – приврал он. – Так вот, этих очков вполне хватит для ходки на зону. Уж я постараюсь, – честно пообещал Сергей. – А подобрал я очки, повторяю, в одной девичьей спаленке, откуда исчезла нужная мне бумага.
– А бабки? – встревожился скуластый. – Это дело не просто так. Нам отец Даун обещал бабки.
– Заткнись! – Хорек явно просек ситуацию.
Больше того, он уже просчитал последствия.
– Заткнись! – бросил он плечистому. А Сергею сказал: – Ну, чего ты раскипятился? Сразу ногами бить… – И вытащил из кармана неподписанный конверт без марок: – Эта бумага?
– Она.
– Тогда меняемся.
– Правильное решение, – подтвердил Сергей и осторожно положил пакет с очки на пыльную металлическую полку, туда, где недавно покоилось резиновое чучело подсадной утки. – Передай мне бумагу… Вот так… Сиди, вставать не надо… Вот теперь хорошо, вот теперь чао… И об акте не беспокойся, его я порву, я человек слова…
Прямо из машины, не заходя домой, он позвонил Суворову.
«Алексей Дмитриевич, извини, если не вовремя. Один слушок до меня дошел». – «Что еще за слушок?» – «Говорят, будто были вести от Морица». – «А-а-а… Ты, наверное, о письме?» – Откуда он знает о письме? – невольно подумал Сергей, но Суворов развеял его сомнения. «Если ты о письме, – сипло сказал он, – то позвони Соне Хахловой. Она читала мне письмо по телефону. Думаю, и тебе прочтет». – «Вот я и звоню по поводу письма». – «А что такое?» – «Я только что был у Сони. Пропало письмо». – «Как пропало?» – «Ну, как? Не может Соня найти письмо. Говорит, что валялся конверт на туалетном столике в спальне, а потом исчез. Как ветром сдуло. А у меня вопросы есть» – «Странно, – сказал Суворов. – Будет время, зайди, пожалуйста».
Я зайду, решил Сергей.
Вопросы у него действительно были.
Письмо к девушке Зейнеш
Чыноунiк спазнiуся на работу. Начальнiк запытау, што здарылася. «У жонки былi цяжкия роды. Праз тыдзень усё паутарылася». – «Вы што, лiчыце мяне за ёлупня? – раззлавауся начальнiк. – Вы, мабыць, забылiся, што на мiнулом тыднi казалi тое ж самае!» – «Казау, сеньёр». – «Ды як жа так? Цi вы самi з глузду з`ехали?» – «Не, сеньёр. Справа у тым, што мая жонка – акушэрка».
В Томске я появился утром.
Было жарко, я хотел выпить.
У тебя, прохладная девушка Зейнеш, всегда есть что выпить, но ты бы начала разговаривать, а я этого не хотел. Судьба решила сама: на улице меня перехватил Андрей Ф. Он нисколько не удивился моему появлению в Томске. Подозреваю, что он вообще ничему не удивляется. Молча, не сговариваясь, двинулись мы к родному братцу Андрея Ф., который накануне отправил в отпуск жену и ребенка. Наличными у нас было восемьдесят тысяч Андрея, а на сберегательной книжке у его братца лежали еще сто тысяч инфлянков.