Пятый сон Веры Павловны
Шрифт:
И Сергей выложил.
Выложил и сам удивился, сколько всякого может случиться с человеком.
Во-первых, письмо… Все считают поэта-скандалиста пропавшим, выложил Сергей, а он, оказывается, бывает в Томске… Во-вторых, прибалт… Столкнулись в нижнем гастрономе на Ленина, потом, похоже, следил за Сергеем… Наконец, опять письмо, только украденное…
– А не мог ты сунуть конверты в другое место?
– Не мог.
– Тогда навались на курочку, – удовлетворенно кивнул Валентин. – И подумай, кто знал о карте и о письме?
– А и думать нечего. Только скины и знали о письме. А о карте мог догадываться Колян. Но они не в счет.
– Ну, хорошо. Давай оставим карту, давай вернемся к Морицу. Сам говоришь, что его видели в Томске.
– Видели.
– И он ни от кого не прятался?
– Судя по письму, да.
– А упомянутые в письме Андрей Ф., его говорливый братец, Игореха П., какой-то физик-топопривязчик, они что, алкаши?
– Откуда мне это знать?
– Сейчас все узнаем, – пообещал Валентин, набирая какой-то номер.
Действительно, им довольно скоро перезвонили. Игорехи П. (Павлова Игоря Сергеевича) в Томске нет, уехал в Новосибирск; физика-топопривязчика (Золотцева Андрея Григорьевича) тоже нет, вместе с говорливым братцем молчаливого Андрея Ф. он умотал на Алтай. А вот Андрей Ф. (Андрей Осипович Филиппов) в Томске. Адрес уточняется, будет сообщен в течение получаса.
– Искать их надо!
– Кого? – удивился Валентин.
– Морица. И Веньку-Бушлата, – перечислил Сергей.
– А зачем?
Сергей пожал плечами:
– Ну, как? Люди живые.
– Вот именно живые, – кивнул Валентин. – Тут шума и торопливости не надо. Может, чем меньше говорят о Морице и об этом инвалиде, тем больше у них шансов выжить? По крайней мере, у инвалида.
– Что ты имеешь в виду? – удивился Сергей.
– А то, что этот Мориц в последние два-три года мог находиться под неким пристальным и постоянным контролем. И не только контролем, но и давлением. Понимаешь? – Валентин покосился на Сергея. – Кому-то, возможно, очень нужно было, чтобы Морица считали потерявшимися.
– С чего ты это взял?
– А с того, что внимательно ознакомился с некоторыми томскими делами. Олег Мезенцев тоже из числа загадочно пропавших. Как только о нем заговорили, так его труп всплыл в Ушайке.
– Но ты говорил, что это не его труп.
– Говорил, и подтверждаю, – усмехнулся Валентин. – Но знают об этом только два-три профессионала, которым это положено знать. Теперь, правда, ты еще знаешь. И зря, наверное.
– Почему?
– Да потому, что не надо было тебе завязывать всю эту кутерьму. Например, не надо было отбирать письмо у бритоголовых. Пусть бы ушло к заказчику.
– Почему? – повторил Сергей.
– Да потому, что, отобрав письмо, ты вызвал непонятный интерес к Морицу.
– Это ты о чем все-таки?
– Это я о Морице, – пояснил Валентин, разливая чай. Горячий пот катил по его лицу и мощным голым плечам. – Вынужден тебя огорчить, с Морицом повторилась история Мезенцева. Сегодня утром в пустом доме на Алтайской нашли его труп. Там, собственно, не дом, а пустая коробка. Вот в этой недостроенной коробке и лежал труп. Предварительное заключение: Мориц умер примерно три дня назад. А ведь жара стоит… – утерся поданным полотенцем Валентин. – Можешь представить, как труп выглядит… Но рукописи не горят, это точно. Нашли при трупе замызганную рукопись… Возможно, суицид. Полимедикаментозный… Понимаешь, о чем я?
– Передозировка?
– Очень даже может быть.
– И это действительно Мориц?
Валентин усмехнулся:
– Скоро узнаем. Пока интересен другой факт. Вот прошли в городе слухи о Мезенцеве и, пожалуйста, труп! Вот прошли слухи о Морице, и, пожалуйста, то же самое. Каким-то неведомым образом разговоры о пропавших людях провоцируют появление трупов…
– Или лжетрупов.
– Правильно мыслишь, – согласился Валентин. – В последнее два-три года в Томске действительно пропало некоторое количество людей не по своей воле. Может, они живы, не знаю, но находятся они точно не там, где мы думаем. Например, не в дальневосточном монастыре и не на солнечном Кипре. Кому-то выгодно поддерживать известные слухи, и если вдруг появляются сомнения, то сразу появляется и труп. Чтобы, значит, не сомневались. Ну и как намек на то, что молчание должно быть полным.
– Но ведь подброшенные трупы тоже должны кому-то принадлежать, – заметил Сергей, совсем сбитый с толку. – Любой труп, конечно, можно выкрасть из морга, но, во-первых, такую пропажу скоро заметят, а, во-вторых, украденный труп должен иметь хотя бы некоторое сходство с пропавшими людьми.
Валентин согласно кивнул.
– Погоди, погоди, – дошло до Сергея. – Ты хочешь сказать, что люди, числящиеся пропавшими, могут находится в чьих-то руках? Вроде заложников, да? И стоит усилить поиск, или хотя бы создать иллюзию такого усиления, как сразу объявляется труп?
– Что-то в этом роде, – согласился Валентин. – Кому-то все эти люди нужны. Кому-то любой поиск не нравится. Впрочем, это всего лишь гипотеза, – улыбнулся Валентин. – Давай подождем результатов экспертизы. Вот если труп на Алтайской не окажется трупом Морица…
Не закончив фразы, Валентин взглянул на Сергея:
– Впрочем, я все равно скоро уеду. А жаль. Твой большой руль меня заинтересовал.
– Ты о Суворове?
– О нем.
– Разве все это как-то связано с ним?
– Не знаю.
– Тогда почему ты о нем вспомнил?
– А черт его знает. По какой-то ассоциации. Иногда так бывает. Скажи, если на тебя вдруг начнут давить, он сможет тебе помочь?
– О чем ты?
– Ну, не знаю… – отвел глаза Валентин. – Мало ли… Вдруг кому-то захочется подержать тебя за обезьяну? – Валентин испытующе поглядел на Сергея. – Этот твой большой руль хорошо знал Морица?
– Да уж лучше, чем я.
– А Мезенцева?
– Думаю, хуже.
– Но ведь знал?
– Конечно, знал. Как иначе?