Пятый сон Веры Павловны

Прашкевич Геннадий

– Если даже и так, – покачал головой Сергей, – меня это не убеждает.

– Хорошо, давай еще раз пройдемся по списку, – предложил Валентин. – Вот пятнадцать человек. Все вроде разные. Но Урылов, мелкий предприниматель, трижды обращался за деньгами к Суворову. Редко бывает, чтобы кредитор не знал в лицо человека, которому ссужает деньги. На фотографии, приложенной к делу, твой большой руль и наш фигурант мирно беседуют за чашкой горячего шоколада. Суворов, кажется, любит херши? Разумеется, фотография ни о чем плохом не говорит, – предупреждающе поднял руку Валентин, – но она подтверждает факт встречи. Может, и не одной. Вообще крупные рули, подобные твоему, довольно быстро обрастают ракушками. Под таким термином я подразумеваю людей самого разного толка.

Например, Плетнева и Князева. До того, как заняться наркотиками, они работали на Суворова, и работали не очень честно. Мы установили несколько конфликтов, возникших между ними и твоим большим рулем. Что касается Мезенцева, тут никаких вопросов не возникает. Варакин тоже был вхож в дом Суворова. А проститутка Бидюрова, между прочим, была влюблена в твоего большого руля, или удачно притворялась влюбленной. Очень инициативная особа. Дважды летала в Штаты. Брала билет в один конец и нелегально работала в ночных заведениях. В конце концов ее выслали. Известно, что твой большой руль однажды вытащил Бидюрову из милиции. Представления не имею, зачем ему понадобилась профессиональная проститутка, говорят, он глубоко порядочный человек, но ведь было, было. Про Гришина, Портнова и хирурга Останцева говорить не буду, ты сам, наверное, сталкивался с ними в доме Суворова, а вот студент Лендов – интересный тип. Он считался лучшим на мехмате и получал именную стипендию, учрежденную твоим большим рулем. Короче, сам видишь, что все наши фигуранты в той или иной степени соприкасались с Суворовым… Как, кстати, соприкасался с ним и Колян… Как ты сам с ним соприкасаешься…

Валентин отставил чашку и внимательно взглянул на Сергея:

– Доходит до тебя?

– Нет.

– Тогда повторяю. Суета вокруг тебя не пустяк. Что-то происходит такое, чего мы не понимаем. Возможно, подошла твоя очередь исчезнуть. В любое время ты можешь попасть в список майора Егорова.

– Да нет, – неохотно возразил Сергей. – Если уж строить гипотезы, то охота идет, скорее всего, на самого Суворова. Отлавливают людей, имеющих на него компромат… Да нет, и это чепуха… – спохватился он. – Правда, Суворов работает с очень большими деньгами… Это многое предполагает… У него нет долгов, зато у него много должников…

– Этот твой большой руль совсем не такая простая птица, – покачал головой Валентин. – Ребята из вашей Конторы держат руку на пульсе. В последние два-три года очень крупные суммы уходят у твоего большого руля на какие-то совершенно непонятные расходы… Как понимаешь, это конфиденциальные сведения, – напомнил он. – Да успокойся ты, нет в этом ничего противозаконного. Это право твоего большого руля – тратить собственные деньги так, как ему нравится. Но понимаешь, загадочные расходы очень уж велики…

– Какой-то новый проект, о котором он пока не хочет распространяться?

– Возможно… Возможно… Но расходы слишком уж велики… Некоторые деловые партнеры должны были заинтересоваться такими расходами, но странно, не интересуются. Это позволяет думать, что, в лучшем случае, они находятся в доле… А в итоге… – Валентин разочарованно перевернул чашку и поставил на блюдце. – В итоге ничего серьезного на твоего большого руля никто не накопал, даже такой упорный человек, как майор Егоров… Но я чувствую опасность… Я сильно чую опасность…

– Для кого?

– Для тебя, конечно.

– Да ну, – хмыкнул Сергей. – Ну, увели какое-то письмо, ну, увели карту.

– Дело не в письме, – покачал головой Валентин.

– А в чем?

– А в том, что ты в последнее время слишком много откровенничаешь с Суворовым. Ты слишком близко подошел к своему большому рулю. Не по погоде близко. Впредь советую не браться ни за какие дела, предлагаемые тебе Суворовым. Того же Коляна пусть ищет милиция, в крайнем случае, приспешники самого Суворова, его челядь, а ты не лезь в это. Ты и письмом не должен был интересоваться.

– Почему?

– Да потому, что все это имеет прямое отношение к Суворову.

– Он мой друг…

– Это ты так считаешь, – покачал головой Валентин. – А у него на этот счет может быть другое мнение.

Труп по заказу

Сергей долго не мог уснуть.

В душной ночи взрывались голоса.

Пару раз они прозвучали совсем неподалеку, лишь слегка приглушенные рокотом автомобильного мотора. Вставать Сергей не стал. Наверное, братки, решил он, пользуясь темнотой, привезли под окна очередной похоронный венок. Как раз вчера милицейский наряд, присматривавший за подозрительным двором, был снят, – полковник Каляев не хотел бросать государственные деньги на ветер. А, возможно, считал, что жильцы привыкли к венку.

Как бы подчеркивая вечность обыденности, на кухне негромко, но отчетливо капала вода в раковину.

Конечно, думал Сергей, ворочаясь в душной постели, люди в больших городах всегда пропадали. Особенно неуравновешенные натуры вроде Веньки-Бушлата или поэта-скандалиста. Еще чаще пропадают типы, подобные Олегу Мезенцеву. Попадают под выстрел, под нож конкурентов; им могут подсунуть в офис взрывчатку; их, наконец, действительно похищают. В конце концов, в той или в иной мере каждый, попавший в черный список майора Егорова, провоцировал своими действиями окружающих.

Но связывать их с Суворовым?

Вряд ли это требует серьезного комментария.

Суворов встречался с каждым из списка майора Егорова? Да, конечно. Помогал какой-то проститутке? Не гнушался встреч с извращенцем и рэкетиром? Ну и что? Он мог не знать о их настоящих занятиях и всегда готов был помочь оступившемуся. Помогай всем, кто в этом нуждается. В последнее время ты слишком много откровенничаешь с Суворовым… Ты слишком близко подошел к своему большому рулю… Впредь советую не браться ни за какие дела, предлагаемые тебе Суворовым…

Нет, нет, Валентин ошибается, решил Сергей. Если кому-то грозит опасность, то как раз Суворову. Конечно, ему под окно не подкинут бандитский венок, но в чем-то он даже более уязвим, чем я. Этот окурок в пепельнице, например… Кто-то же оставил этот окурок…

Впредь советую не браться ни за какие дела, предлагаемые тебе Суворовым…

Ну, не знаю. Сбежав из Томска, Колян запросто мог вернуться. Попасть в офис Суворова не просто, конечно, но, в конце концов, в этом нет ничего невозможного.

Я с ним не договорил…

О чем не договорил Суворов с Коляном? Может, о спасении души?

О спасении души нынче говорят все, кому не лень, усмехнулся Сергей.

Может, это лучше, чем бездумно чертыхаться, но все равно ссылки на спасение души чаще всего свидетельствуют о внутренней слабости, очень немногие всерьез задумываются о спасении души. Обычно людям в их ежедневной суете некогда задуматься об этом, к тому же, они не боятся ада. Они ежеминутно заняты адом, уже выпавшим им на долю. Они заняты адом, который не первый год поджаривает их бока. Они, конечно, могут умиляться малиновому колокольному звону, но под тот же малиновый звон они запросто разоряют близких друзей, перераспределяют не свои богатства, обворовывают и закрывают шахты, заводы, фабрики, подделывают банковские бумаги. Слишком многие бесы владеют такими энергичными людьми, как Олег Мезенцев или Ленька Варакин. Слишком многие для того, чтобы Мезенцев ушел в бомжи, а веселый мошенник спрятался в монастыре. В монастырь уходят для того, чтобы не лгать, чтобы действительно спасти душу, а Варакин и Мезенцев привыкли к вранью с детства. Вранье – их способ мышления, их основной способ выживания. И для профессиональной проститутки тоже. И для злостного браконьера. И для обаятельного извращенца-директора. И для бывшего советского чиновника. Все, кто попал в черный список майора Егорова, жили, в сущности, враньем. В таких людях, как Мезенцев, бесы бушуют особенно энергичные. Мезенцев никогда не выбрал бы жизнь бомжа, а Ленька Варакин, попади он в монастырь, уже через неделю крутил бы по видаку крутую порнуху, и со всей вложенной в его сердце страстью прельщал тихих монашенок.