Пятый свидетель
Шрифт:
— Использовали ли вы Фейсбук еще и для того, чтобы привлекать внимание прессы к своей деятельности?
— Да, и для этого тоже.
— Значит, чтобы получать вашу информацию, человек должен был зарегистрироваться в качестве вашего друга, правильно?
— Да, таков принцип работы Фейсбука. Люди, которые хотят «подружиться» со мной, делают запрос, я принимаю его, и они получают доступ к моей стене.
— Сколько у вас друзей в Фейсбуке?
Я еще не понимал, к чему именно она клонит, но уже знал точно, что ни к чему хорошему
— Можете отвечать на вопрос, — сказала Фриман Лайзе.
— Ну, думаю… последний раз, когда я проверяла, их было более тысячи.
— Когда вы зарегистрировались на Фейсбуке?
— В прошлом году. Наверное, в июле или августе, когда готовила документы для регистрации ФЛАГа и открывала свой сайт. Я сделала это одновременно.
— Давайте расставим все точки над i. Что касается сайта, то к нему имеет доступ любой, у кого есть компьютер, подключенный к Интернету, так?
— Правильно.
— Но страница в Фейсбуке — нечто более частное и ограниченное. Чтобы иметь доступ к ней, человек должен получить от вас согласие принять его в круг ваших друзей. Я правильно излагаю?
— Да, но обычно я даю согласие любому приславшему запрос. Их слишком много, всех я не знаю — просто принимаю к сведению, что они прослышали о нашей деятельности и заинтересовались ею. Я не отвергаю никого. Вот почему менее чем за год я приобрела тысячу друзей.
— Хорошо. И с того момента, как присоединились к Фейсбуку, вы регулярно вывешиваете посты на своей стене?
— Да, довольно регулярно.
— В том числе сообщаете о том, что происходит на этом процессе?
— Да, пишу свое мнение о происходящем.
Я ощущал, как у меня поднимается температура. Мне казалось, что мой пиджак сделан из воздухонепроницаемого пластика и накапливает жар внутри. Мне хотелось ослабить галстук, но я понимал: если присяжные заметят, что я это делаю во время перекрестного допроса, они получат сигнал, для меня катастрофический.
— А теперь скажите, может ли кто-нибудь другой зайти на вашу страницу и разместить на ней пост от вашего имени?
— Нет, только я сама. Люди могут отвечать и выкладывать собственные посты, но не под моим именем.
— Как вы думаете, сколько постов вы разместили на своей стене начиная с прошлого лета?
— Понятия не имею. Много.
Фриман подняла над головой толстый документ с розовой закладкой.
— Знаете ли вы, что выложили за это время более тысячи двухсот постов?
— Нет, этого я не знала.
— Зато я это знаю. Вот здесь — распечатки всех ваших постов. Ваша честь, могу я подойти к свидетельнице с этими распечатками?
Прежде чем судья успел ответить, я попросил о совещании. Перри жестом велел нам подойти. Фриман
— Ваша честь, что происходит?! — воскликнул я. — У меня то же возражение, что и вчера: обвинение намеренно не включает некоторые документы в материалы следствия. Ни о каких фейсбуковских постах не было и слуху, а теперь она собирается предъявить их суду в количестве тысячи двухсот? Послушайте, судья, так нельзя.
— В материалах следствия ничего нет, потому что об этих фейсбуковских постах не было известно до вчерашнего вечера.
— Судья, если вы этому верите, то можете поверить и тому, что я — президент Соединенных Штатов.
— Судья, эти распечатки всех постов обвиняемой на Фейсбуке поступили в мой офис только вчера во второй половине дня. Мои сотрудники выделили те из них, которые были выложены начиная с сентября и имеют отношение к делу и к показаниям обвиняемой. Если мне будет позволено продолжить, это станет ясно всем, даже советнику.
— Поступили в ваш офис? — повторил я. — Что это значит? Судья, чтобы ознакомиться со стеной моей подзащитной, нужно стать ее приглашенным другом. Если обвинение пользуется ухищр…
— Мне эти распечатки передал представитель прессы, который является другом обвиняемой по Фейсбуку, — перебила меня Фриман. — Здесь нет никаких ухищрений. И речь вообще не об источнике. Res ipsa loquitor — документы говорят сами за себя, судья, и я не сомневаюсь, что сама обвиняемая может подтвердить присяжным свое авторство. Советник просто пытается лишить жюри возможности ознакомиться с тем, что, как ему хорошо известно, является уликой, свидетельствующей, что его клиентка…
— Судья, я вообще понятия не имею, о чем она толкует. Я впервые услышал об этой странице в Фейсбуке во время ее перекрестного допроса. Представления советника о…
— Очень хорошо, мисс Фриман, — перебил меня Перри, — покажите эти распечатки свидетельнице, но побыстрее переходите к существу дела.
— Благодарю вас, судья.
Вернувшись за стол, я почувствовал вибрацию своего мобильника, достал его и, держа под столом так, чтобы не видел судья, прочел эсэмэс от Баллокс, но в ней сообщалось лишь, что она вошла на Лайзину страницу в Фейсбуке и работает в соответствии с моим распоряжением. Я одной рукой напечатал ответ: проверить посты, начиная с сентября прошлого года, — после чего снова сунул телефон в карман.
Фриман передала Лайзе распечатки и заставила ее подтвердить, что они являются постами с ее стены.
— Спасибо, миссис Треммел. Не могли бы вы теперь открыть заложенный текст?
Лайза нехотя повиновалась.
— Как видите, я выделила три поста, датированные семнадцатым сентября. Будьте любезны, прочтите первый из них вслух, включая время его размещения на вашей стене.
— Гм, час сорок шесть. «Направляюсь в „Уэстленд“, чтобы встретиться с Бондурантом. На сей раз не приму никаких отказов».