Пятый уровень
Шрифт:
– Ну, как где? Вывезли, продали, расплавили…
Полушуточная чехарда слов отражалась от стен и глухим эхом рассыпалась по зданию. Мы брели по центральному коридору, подсвеченному неверным отблеском далёкой улицы, толкая запертые двери, вглядываясь в щели заколоченных проёмов, припадая к замочным скважинам, если таковые имелись, но не находя за ними ничего, кроме поглотившей всё черноты. Ильнур и Мария пытались светить туда фонариками мобильных, но лучи не выхватывали из тьмы ничего кроме голых стен да пыльного бетонного пола. Однажды свет упал на какой-то одинокий шкаф, но его полки были обрушены и пусты. Но даже если бы они ломились от какой-нибудь секретной документации, я всё равно не позволил бы спутникам безобразничать, ломая двери, чтобы туда пролезть.
Впрочем, это как-то даже слишком уж быстро всем надоело, и раздосадованная Мария топнула ножкой, остановившись посреди бесконечно длинного коридора.
– Ну вот, – протянула она. – Ничего интересного! А я думала, мы тут что-то найдём!
– Ну не надо так переживать! – снисходительно ответил я. – Давайте надеяться на лучшее. К тому же, уже немного осталось.
И мы вновь двинулись вперёд. Тогда ещё я обрадовался, подумав, что сейчас мы выберемся наружу, и мне удастся склонить компанию закончить детективный марафон. Но мои надежды не оправдались. Вскоре стало ясно, что на другом конце здания был вовсе не открытый дверной проём.
Большое витражное окно… Нет, вся стена была составлена из ребристых стеклянных блоков, как это бывает в старых советских зданиях. И почему-то блоки были не однотонными, а совершенно разных цветов, и это безумное, хаотично набранное панно играло оттенками голубого, желтовато-белого, оранжево-коричневого, изумрудно-зелёного… Были там и пятна безудержно-яркого, чистого, звонко-синего. Они и придавали свету тот загадочный холодный оттенок, что манил нас пройти коридор.
– Красота… – ахнула Мария, замерев у витража и впившись в него восхищённым взглядом.
Её лицо залил прекрасный голубой отсвет, окрасив кожу в фантастические тона и сделав глаза двумя ясными сапфирами. Остальные тоже встали как вкопанные, обозревая этот памятник промышленной архитектуры.
– Что это? – непривычно мягко спросила Ольга.
Даже я на миг онемел, но потом, как-то неловко кашлянув, произнёс:
– Что?.. А, да ничего особенного. Вы же помните вставки из стеклоблоков? В школах, в детсадах, в универах… Находка инженеров ушедшей эпохи с целью сэкономить на электричестве…
– Да, но почему они разноцветные?!
– А кто знает? Во время войны ведь построено, как мы решили… Возможно, был дефицит материалов. Собрали из того, что нашли…
Я уже почти что подумал: «А как же очертания уличного пейзажа, которые мне мерещились на другом конце коридора?», но тут встрепенулась Мария:
– Ой, а они ведь соединяются! Пошли дальше!
– Что?.. – начал я, уже понимая, о чём она.
Ну кончено, никто из нас, созерцая реликтовое панно, не удосужился взглянуть по сторонам. А между тем коридор не кончался. Нет, он как-бы поворачивал одновременно и вправо, и влево, сливаясь с боковыми проходами, и все три были объединены этим красочным витражом (и как только мы не разглядели его из вестибюля?). И это бред, но мне показалось, что один из проходов зовёт меня, наполняя мысли тихими, шелестящими фразами: «Зачем идти обратно тем же путём? Вернуться к выходу можно и другим коридором. Да и зачем возвращаться? Можно ещё побродить здесь. Ну когда ещё выпадет такой шанс? Разве ты не хотел новизны?».
В общем, в итоге мы так и сделали. Постояв ещё пару минут перед витражом, мы отправились исследовать новый коридор.
***
Мы прошли его очень быстро, лишь изредка проверяя, нет ли бреши в защите боковых комнат от любопытных взглядов. Некоторые двери еле держались в коробках, запертые хилыми замками, на вид готовыми выпасть от легонького нажатия, другие были накрепко заколочены удивительно новыми досками. Естественно, были и пустые проёмы, свет из которых я наблюдал в вестибюле. Но в комнатах снова не было ничего. Они были такими же голыми, как и та, сквозь которую мы сюда попали.
А вот одна дверь оказалась не только заперта, но и опломбирована. Я очень старался рассмотреть знак, впечатанный в засохший сургуч, но разобрать слившиеся друг с другом символы было трудно. «Большое округлое пятно в центре – наверное, герб Советов. А вот что за надпись по кругу? Да что ж такое?! Неужели, так ничего и не проясниться, и я, вернувшись домой, буду гуглить тёмными ночами?!»
Проход закончился, мы вернулись обратно к полутёмному вестибюлю, и я с надеждой посмотрел на дверь комнаты с баррикадами. Мария перехватила мой взгляд:
– Как так? Уже? Ну нет! Мы же не осмотрели третий коридор!
И, как и следовало ожидать, хоть часы на моём запястье уже давно проскочили время обеда, и в желудке начало урчать, сегодняшним приключениям ещё рано было закончиться. Мы пошли вдоль пыльной решётки, отделявшей коридоры от холла.
Ольга плотно сцепила руки вокруг моего предплечья, а Ильнур странно улыбнулся, оглядываясь на нас и догоняя убежавшую вперёд Марию. Я нервно дёрнул уголком рта, чуть не вырвавшись из цепких объятий, чтобы догнать этого сопляка и расставить наконец точки над «и». Но вовремя одумался: «Нет, нехорошо это будет. Я сам виноват, что вообще на всё согласился. Пусть всё теперь идёт, как идёт».
Впереди нас ждали длинные пятна света, тянущиеся из проёмов и зеброй лёгшие на пол. Их было три: одно – почти сразу у входа, следующее – через две двери от него, последнее – восьмая или девятая дверь, далеко впереди, но лишь центральная в их общем ряду. Пол здесь был не голым бетоном – на нём был ребристый настил из чуть округлых, как-бы выпуклых досок, как это бывает в очень старых квартирах. Доски сильно скрипели и пружинили под ногами, и я даже подумал, что во избежание травм надо бы посветить вниз.
За первым дверным проёмом оказался целый лабиринт из комнат. Маленькие клетушки выстроились аркадой параллельно внешнему коридору. Комнатки без намёка на двери, разделённые тоненькими перегородками из дранки, заляпанной штукатуркой, были освещены хмурым светом, лившимся сквозь пыльное, неожиданно толстое, общее для всех комнат окно из армированного стекла. А вдоль коридора, из которого мы в них попали, тянулся ещё один – тесный, тоже соединявший эти комнаты меж собой, как будто для этого было мало сквозных дверей. «Вот это да! Снова чудеса советской архитектуры. Возможно, здесь был канцелярский отдел…»