Пыль моря
Шрифт:
Тин-линь добрался до рулевого весла. Там никого не было. Фонарь погас, его с трудом удалось зажечь. Стали орудовать веслом, но ничего не получалось.
– Давай парус спустим, – предложил Тин-линь. – До утра далеко не снесёт без паруса, а там при свете легче будет.
Стали разбираться в снастях. Очнувшийся кореец помогал. Вскоре парус уложили на палубе. Джонка выровнялась, плавно покачиваясь на пологой волне.
На востоке посветлело. Стало легче на душе. Корейцы не подавали звука. Раненый продолжал стонать, с ним возился другой матрос, с опаской поглядывая на своих врагов. За ним следил И-дун с ружьём в руках.
– Чего это им вздумалось на нас напасть? – в раздумье спросил Мишка.
– Видно, побоялись так просто в селение вернуться. Хотели маньчжур улестить. Иначе им тоже могло от них достаться. А так ещё и награду получили бы, – Тин-линь осторожно трогал затянутую тряпкой руку.
– Что, болит? Ничего. Легко отделались. Могло быть и хуже. Как это меня угораздило проснуться за минуту до нападения. Они хотели вначале стащить у нас оружие. Стало быть, своего не имелось на джонке.
– Да кто ж осмелится иметь оружие. Маньчжуры этого не прощают.
– И то верно. Ну и одолели бы они нас, не сохрани мы своего.
– Утром одарить духов надо. Помогли, и на этот раз.
– Да уж придётся. Воздадим по заслугам.
И-дун всё растирал шею и силился говорить, но это плохо получалось, он затих с печалью в глазах.
– Ничего, друг, пройдёт. Это не такое страшное дело. На худой конец и без голоса можно жить, – Мишка дружелюбно похлопал товарища по плечу и заулыбался, прося прощения за злую шутку.
Рассвело. Далёкий берег стал смутно просматриваться в утренней дымке. Похолодало, палуба покрылась влагой, люди стали проворнее двигаться и махать руками. Чайки огласили тишину тоскливым писком. Бросались с высоты в море и взмывали с добычей в клювах. Частые стычки между ними развлекали Мишку. Полюбовавшись ими, он сказал:
– Пора б и корейцев к нам, а? Пошлём-ка порученца нашего к ним.
Связали корейцу руки за спину и на длинной верёвке отпустили к хозяину на переговоры. Тот подошёл к двери хозяйской каюты и стал быстро говорить условия перемирия. А Мишка требовал пока малого – управлять судном и выдать хозяина.
Долго велись переговоры. Наконец внутри стал слышен шум и крики и вскоре матросы вытолкнули на палубу испуганного хозяина. Вышел и кормщик с помощником. Кучка матросов столпилась у двери, не решаясь двинуться дальше. Хозяин что-то возбуждённо говорил им, но его плохо слушали и слегка подталкивали от себя.
Мишка решительно направился к корейцам и те затихли, втянув головы в плечи. Грубо схватив хозяина за шиворот, поволок к своим. Ноги хозяина не слушались, Мишке пришлось тащить его волоком.
– Тин, ну-ка спроси его, для чего он затеял нас изловить. Да построже. Нечего с такими лясы точить долго.
Тин-линь стал задавать вопросы, но кореец и так всё понимал и, путаясь в словах, стал не столько рассказывать причины ночной схватки, сколько клянчить не обижать его.
Мишка, хищно прищурив глаза, внимательно вслушивался в его лепет и со злостью в голосе прервал:
– Брось его, Тин! И так всё ясно! Что с ним время терять. Лиса хитрая, всё одно выворачиваться будет. Сейчас он у меня заговорит, – он подошёл и с силой пнул корейца ногой в живот.
Дикий вопль пронёсся над утренними волнами, но перейдя в стенания, затих. Тут же Мишка нанёс ещё удар уже по лежащему телу, встряхнул, поставил на ноги. Ноги не держали хозяина, пришлось держать за халат. Он тихо скулил и что-то лепетал.
– Ничего не могу разобрать, Тин. Ты понимаешь? – мощный рывок снова потряс несчастного корейца.
– Он на своём говорит. Ничего не понять.
– А ну говори по-нашему! – рявкнул Мишка и снова тряхнул корейца.
Вскоре тот признался, что из страха перед маньчжурами, он решил захватить своих пассажиров и выдать их, как доказательство своей преданности новым властям.
– Вот теперь всё стало понятно! – молвил Мишка. – С этого и начинать надобно было. Ну что с ним делать? Молчите? А с такими долго не след волыниться. За борт его и делу конец!
Мишка подхватил извивающегося хозяина, и маленькое тело в развевающемся халате полетело за борт. Крик заглох в плеске воды. Мишка демонстративно отряхнул руки и, не обращая внимания на несущиеся из моря вопли, двинулся к кучке корейских матросов. Те в страхе попятились, но Мишка примирительно поднял руку и остановил их порыв.
– Вам нечего меня бояться. Вы только выполняли то, что вам наказывали. Поэтому беритесь за работу.
Поманил пальцем кормщика, похлопал по спине примирительно и сказал:
– Распоряжайся, старина. И не вздумай дурить, иначе полетишь за своим хозяином. Ясно?
Понял ли его кормщик или нет, но он с готовностью кивал головой и в ту же секунду бросился к рулю и стал тонким голосом отдавать команды.
Матросы разбежались по местам, подняли парус, джонка выровнялась и весело запенила воду форштевнем. Солнце брызнуло своими лучами и заиграло бликами по воде.
– А теперь что? – обратился Мишка к товарищам.
Все молчали, не успев ещё переварить своё новое положение. Всё было незнакомо и тревожно. Кругом враждебная команда, и как она поведёт себя дальше, никто знать не мог.
– Скорей всего надо держать на юг, – молвил неуверенно Тин-линь. – И ни в коем случае не приближаться к берегу. А там южнее должны быть тайваньские джонки. Если духи и дальше будут нам сопутствовать, то мы их встретим. Тогда всё образуется.
– Да собственно, другого и не видать-то. Стало быть, на юг! А там, что бог пошлёт, и не пора ли воздать хвалу всевышнему и Николаю угоднику? Да и духов кто-то обещался задобрить.
Мишка опустился на колени и стал неумело шептать полузабытые молитвы.
Глава 27. Бесконечный архипелаг
Угрюмая насторожённость царила на судне. Каждый опасался друг друга, гнетущая тишина лишь изредка нарушалась отрывистыми командами кормщика.
Мишка приказал своим держаться вместе и не выпускать из рук оружия. Пора было принимать какое-то решение с кормщиком. Берег постепенно приближался, а это не нравилось друзьям. Скоро селение появится, куда они держат путь, а там маньчжуры. Мишка предложил переговорить с кормщиком. Он один мог вывести джонку куда следует, и без его умения нечего было и думать пускаться в неведомые края.