Пылающая полночь
Шрифт:
От такого вопроса я даже застыл на миг, не донеся ложку до рта. Но почти тут же справился со ступором.
— Нет, не распространяется. Но если вспомнить нашу договоренность с ним, то получается, что Гилд не обычный слуга, а, скорее, ученик. Будь я по-прежнему не дворянином, он вполне мог бы обращаться ко мне, называя мастером.
— И при чем здесь твое мнимое дворянство? — не понял дух.
— Не мнимое, а неподтвержденное. Это разные вещи, — уточнил я. — Слово «мастер» применимо к дворянам только при обращении слуг к малолетним отпрыскам рода. В силу моего возраста, как ты понимаешь, такое обращение Гилда было бы… оскорбительным.
— Запутанно, — изобразил вздох сосед и после небольшой паузы спросил: — И что, со всеми остальными обращениями все так же сложно?
— Да нет здесь ничего сложного, — пожал я плечами. — Как пример, обращение «сударь» допустимо к любому вооруженному мужчине. К людям, находящимся на имперской службе, принято обращаться словом «господин», обывателей именуют «уважаемыми», выборных людей, таких как деревенские старосты или городские советники, зовут «почтенными», а, например, к главам церковных приходов принято обращаться, называя «досточтимыми».
— То есть можно запросто обратиться к тому же графу Дирне, обозвав его сударем, и он проглотит такое уравнивание своей «великой» персоны с каким-нибудь наемником? — удивился дух, внимательно слушавший мои объяснения.
— Нет, конечно. Здесь есть свои нюансы. — Я невольно поморщился, заметив переглядывания Гилда с его отчаянно краснеющей дамой сердца. Впрочем, слуга и сам сейчас цветом напоминал спелый помидор. Но тут сосед меня «толкнул», так что пришлось возвращаться к прерванной лекции. — Извини. Так вот, я могу назвать сударем любого незнакомца, но если после знакомства выяснится, что он является титулованным дворянином, то мне придется обращаться к нему согласно титулу, пока он сам не разрешит иного… если, конечно, я не хочу выказать ему свое пренебрежение. Здесь есть только два исключения. Церковники — к ним всегда нужно обращаться только полным титулованием либо «святой отец», если положение конкретного представителя церкви в иерархии неизвестно. Второе исключение — император. К нему дозволено обращаться: «ваше императорское величество», и никак иначе. Ни при каких условиях. Личные вассалы императора и члены семьи могут именовать его «сир» или «мой император», но только при личной беседе.
— Ты словно учебник этикета читаешь, — заметил дух.
— Ну, дед же меня не только зельеварению и алхимии учил, — чуть смутившись, заметил я. — А ты разве этого не помнишь?
— Урывками, — честно признался сосед. — Я до сих пор разгребаю завалы доставшейся от тебя памяти, и кое-какие вещи мне пока просто недоступны.
После простого, но сытного завтрака хозяин дома, имени которого я так и не удосужился узнать, решил поинтересоваться, как долго мы рассчитываем пользоваться его гостеприимством, и, глядя на него, я точно мог сказать, что этот звероватого вида дядька просто разрывается меж двух противоположных желаний. С одной стороны, жадность нашептывает ему, что лучше задержать нас подольше, а с другой — он просто пыхтит от злости, видя, какие взгляды бросают друг на друга Гилд и Дарина. Пришлось успокоить несчастного.
— Поездка была долгой, и отдых нам определенно не помешает. С другой стороны, у нас не так много свободного времени, так что, думаю, мы задержимся у вас еще на день, а потом отправимся дальше, — проговорил я, отвечая на вопрос
— Вот что любовь-то с людьми делает! — с деланым восхищением воскликнул дух после нескольких часов наблюдения за происходящим.
А посмотреть было на что. Дарина занимается хозяйством, а Гилд ходит за ней как привязанный, эдакий хвостик… гигантский и послушно выполняет все, что попросит его предмет воздыхания. Исполнительный, как умертвие под контролем мага.
— Не юродствуй, — вздохнул я, отводя взгляд от этой парочки и пытаясь сосредоточиться на доводке лезвия своего фальшиона. А что? День долгий и свободный, так чем дурака валять, лучше еще раз побеспокоиться об экипировке. Ведь правда?
— А ты не ври себе, — неожиданно резко отреагировал сосед, но почти тут же смягчил тон. — Скучаешь по ней?
— Нет. — Я даже головой помотал. — Просто…
— Больно и печально, — закончил вместо меня дух. Фальшион, дрогнув в моей руке, звякнул о точильный камень.
— Что бы ты понимал, бес! — рявкнул я на него, едва ли не вслух.
— Успокойся, Дим. Я же не издеваюсь, просто хочу поговорить, — отрешенно, без единой эмоции проговорил сосед, чем еще больше меня взбесил.
— А я этого не хочу, — отчеканил я. — Не лезь в душу, и так тошно.
В этот момент со стороны шушукающейся о чем-то парочки послышался тихий смех Дарины, и я…
— Стоять! — Боль вдруг пронзила виски, заставив рухнуть на лавку, с которой я только что вскочил. В эмоциях соседа бушевала ярость. — Не вздумай к ним соваться, щенок! Собрал шмотки, сложил в сумку. Живо!
Я попытался противиться, но очередной укол боли не позволил даже пошевелиться.
— Какого хрена ты творишь, дух? — скрипя зубами, простонал я.
— Не даю тебе сделать чудовищную глупость, — отрезал он и вновь лязгнул металлом. — Встал. Собрал вещи. Убрал в сумку. Исполнять!
Больно-то как! Покачиваясь, я кое-как поднялся с лавки и, собрав дрожащими руками разложенные на ней инструменты, аккуратно, насколько это было возможно в моем состоянии, сложил их в мешок, который тут же отправился в прислоненную к лавке переметную суму.
— Молодец. Хороший мальчик, — холодно произнес дух. — Сумку можешь оставить здесь, Гилд подберет. Фальшион в ножны, и шагом марш на конюшню. Ну? Или мне тебя еще раз приложить?
— С-сука ты, сосед, — отозвался я, тем не менее не рискнув вновь воспротивиться его приказу.
— Для твоей пользы, кретин, я не то что сукой — дьяволом обзовусь. Шагай! — приказал он, и я поплелся в сторону просторной конюшни, время от времени подталкиваемый короткими уколами головной боли.
— И зачем мы здесь?
— Лечиться будешь. Слышал когда-нибудь об иппотерапии? Нет? Неуч! Седлай коня, — произнес дух, но когда я уже было зашел в стойло Черныша, резко меня одернул все тем же уколом боли в висок. — Не этого, придурок. Ломовика седлай. Хрен знает, как на тебя сейчас повлияет близость к темной твари, пусть и очищенной.