Пытка любовью
Шрифт:
– Вот-вот, - вновь ухмыльнулся Игорь, - Это и есть "шнырь"... Не болтайте ничего рядом с ним лишнего. Может он кумовка. Да и вообще. И с другими зэками рядом не болтайте лишнего.
–
– А что такое "кумовка"?
– вновь спросила Светлана Ивановна, - Я ведь и этого не знаю.
–
– Кумовка - это зэк или вольнонаёмный стукач, который работает на кума. Ну, стучит на зэков или на вольных куму, - пояснил Игорь, и, подумав о том, что и это будет непонятно, начал пояснять чуть подробнее, - Главный кум, - это начальник оперативно-режимной части. У нас в зоне это Баранчин. Его два заместителя, -
–
– Понятно, - улыбнулась Светлана Ивановна, - Значит, я сегодня утром была у главного кума. Но из-за того, что я подписала у него "заявление" и сказала несколько хороших слов о вас, я же не стала от этого кумовкой?
–
– Нет, конечно, не стали, - тихо сказал Игорь, - Но лучше не говорите кумовьям вообще ничего. Они потом могут использовать в своих делах любую информацию, которая к ним стекается. Как, например, информация о том, что вы хорошо относитесь ко мне. Если бы вы этого ему не сказали, то он бы и не знал об этом. А если ему когда-нибудь понадобится эта информация, то он уже не будет ломать себе голову для её выяснения.
–
– Ой, как здесь у вас... Даже как-то страшно стало, - повернулась к нему Светлана Ивановна, и приложила руку к своей груди, - Я даже об этом как-то и не задумывалась. Как хорошо, что вы мне всё это объяснили. А то я, действительно, болтаю обо всём, не задумываясь. А ведь здесь и вред этим можно кому-нибудь случайно нанести, - она посмотрела в глаза Игорю и сказала, улыбнувшись, - Хотела вас чему-нибудь новому научить, а получилось так, что сама у вас учусь.
–
– Да вы бы и сами всё это быстро поняли, - сказал Игорь, - Светлана Ивановна, ничего, если я сейчас покурю?
–
– Игорь, - сказала она, мило улыбнувшись, - Пожалуйста, не спрашивайте меня больше об этом. Вы здесь работаете, и можете курить здесь, когда вам будет угодно. А то мне даже как-то неудобно становится оттого, что вы постоянно спрашиваете меня об этом. Я ведь тоже курю, и не боюсь запаха дыма. Да его всё равно весь вытягивает на улицу.
–
Игорь встал, нажал кнопку пускателя на вытяжном шкафу, и закурил. Он повернулся спиной к двери и смотрел на Светлану Ивановну, которая работала, стуча своими молоточками.
– А что это вы на меня так пристально смотрите?
– спросила она, улыбаясь, и чуть повернув свою голову, а затем опять отвернулась к рабочему столу.
– Извините, - тихо сказал Игорь, - У меня, наверное, неприятный взгляд?
–
– Да что вы такое говорите?
– повернулась она к нему уже полубоком и с милой улыбкой, как бы стыдя его за эти слова, - Мне, наоборот, нравится, как вы на меня смотрите... Просто я жду, когда вы продолжите свой рассказ, а вы всё молчите.
–
– Сейчас продолжу, - сказал Игорь и затянулся дымом сигареты.
– Ой... Вот теперь уже вы извините меня за мою бестактность, - сказала она, приложив к груди свою руку и отвернулась к столу, - Курите спокойно. А потом и дорасскажете.
–
"Как мне бы хотелось вот так положить руку тебе на грудь, - как-то само промелькнуло в голове Игоря, - Да что это я? Заткнись, скот. Выкинь эти мысли из головы, - ругнул он себя следом, - Да, что-то я начал расслабляться.
–
– На том, что вы начали присматриваться к работникам школы, - напомнила она.
– Да... Вспомнил, - сказал он, и продолжил рассказывать, - Как-то, когда завхоз и художник куда-то ушли из школы, я зашёл туда. Дверь была почему-то не закрыта. Сразу, почти у самой двери, я увидел шныря, который был маленького роста. Я поговорил с ним, сказал, что я художник, и спросил, можно ли мне устроится в школу, когда уйдёт работающий сейчас художник. Я тогда совершенно ничего не знал о зоне.
Шнырь сразу всё понял и решил из меня что-либо выдоить для себя. Он сказал мне, что он может всё устроить, но только не сразу, что сразу ничего невозможно сделать. "Ты же понимаешь, что это зона? Никому об этом только не говори. А я всё устрою", - пообещал он мне, дураку. Когда он вытянул у меня половину моей отоварки с магазина, лишь тогда я понял, насколько я ещё глуп, и как мало я знаю ещё эту неизвестную мне зоновскую систему.
Вскоре в отряде начал ходить какой-то зэк и записывать тех, кто хочет учиться в школе. Я подошёл поближе, и по разговорам зэков понял, что документов ни у кого нет, и можно пойти в любой класс, который ты назовёшь... Скажешь, что ты закончил пять классов школы, - и тебя запишут в шестой... Многие зэки, которые уже порядком отсидели, не хотели, почему-то, непонятно тогда для меня, ходить учиться. И это несмотря на то, что учащиеся школы освобождались на время учёбы от обязательных для всех хозработ по уборке территории. Для меня же это было тогда необходимо. К тому же, я подумал, что неплохо было бы и походить в школу, и хорошенько вспомнить те предметы, которые я когда-то уже проходил. И я сказал, что у меня восьмилетнее образование, и был записан учиться в девятый класс.
–
"Для чего это я так подробно ей всё рассказываю?
– пролетела мысль у Игоря, - Да нужно было ей это, как пятое колесо в телеге... Расскажи ей всё это кратко и побыстрее. Что ей? В зоне сидеть, что ли?".
Он взглянул на Светлану Ивановну, и продолжил:
– В общем, получилось так, что в этой школе я быстро разочаровался. В ней основным показателем была не успеваемость, а явка зэков в школу. Половину каждого урока учителя выясняли, почему кто-то и когда-то не был на занятиях, и кого и почему нет в данный момент. Остальные пол урока учителя объясняли, где, и в какой книге искать новый материал, и редко сами что-нибудь преподавали. Я понял, что зря трачу своё время.
Я пошёл к завучу школы, она там самая интеллигентная женщина, и хороший учитель по литературе. Я ей сказал, что соврал о своём образовании, что разочаровался в самой школе, и попросил её отчислить меня. А она мне сказала, что сама хотела сегодня со мной поговорить, потому что написанное мной сочинение по литературе где-то там, у них, было признано лучшим сочинением по всем исправительно-трудовым колониям области. Но мол, в конце моего сочинения нужно ещё прибавить то, что она написала на листочке.