Раб моего мужа
Шрифт:
— Нет! — наконец сказал Джеймс. — Я не собираюсь никого отпускать.
— Что? — нахмурился Алекс. — Но почему?
— Я заплатил за этого раба, мистер Паркер, и он мой. — Джеймс грохнул стакан о каминную полку с такой силой, что едва его не разбил. — Разговор окончен, и боюсь, я вынужден просить вас покинуть мой дом.
Стоя лицом к лицу, Джеймс и Алекс вперили друг в друга тяжелые взгляды. Повисла зловещая тишина, лишь равнодушное тиканье часов назойливо отдавалось в ушах. Элизабет и Мэйбл, затаив дыхание, наблюдали за безмолвной дуэлью.
Наконец, Алекс
— Я этого так не оставлю, мистер Фаулер, — досадливо бросил он. — Я вернусь с судебными исполнителями. Всего вам доброго.
— Прощайте.
Алекс и Мэйбл покинули гостную. Элизабет — растерянная, оглушенная — тоже поднялась с кресла, но ее тотчас настиг грозный рык:
— А ты куда собралась? Сядь!
Ноги подкосились, и она вцепилась в спинку кресла, чтобы не упасть. Муж неторопливо приблизился к ней и, схватив за волосы, вынудил поднять голову.
— Это твоих рук дело? — буравя ее пристальным взглядом, спросил он.
— Что?
— Какого черта этот любитель черномазых является сюда и плетет всякую чушь? Что ему за дело до этого проклятого ниггера? Откуда он вообще знает, что его хозяином был тот слюнтяй?
Элизабет лихорадочно соображала. Они с Паркерами как-то действительно говорили о Чарльзе Бэйли. А еще о нем вроде бы упоминала Рэйчел — негритянка с ребенком, которой они помогали бежать.
Но Джеймсу знать об этом, разумеется, нельзя, и Элизабет лишь хлопала глазами, придумывая, как бы половчее соврать.
— Уверяю, я здесь ни при чем, — наконец выдавила она.
— Да ну? — презрительно ухмыльнулся Джеймс. — Даже странно… Обычно во всех неприятностях с этим черномазым замешана ты.
— На сей раз это не так.
— Кто знает… — загадочно протянул Джеймс и все-таки отпустил ее.
Самое время уйти, но Элизабет не удержалась от любопытства:
— И все же? Что ты намереваешься делать? Если мистер Паркер не ошибся, то Самсон действительно свобод…
— Самсон! Самсон! Самсон! — заорал Джеймс, бешено вытаращив глаза. — Не желаю больше слышать это чертово имя! Пошла прочь, пока я не выбил эту дурь из твоей куриной башки!
Похолодев от страха, Элизабет опрометью выскочила за дверь.
Полночи она не могла заснуть. Рассказ Алекса не укладывался в голове. Неужели Самсон свободен? А как же деньги, которые за него заплатил Джеймс? Вдова Чарльза Бэйли не имела права его продавать, но это не основание для того, чтобы держать Самсона в неволе.
Боже, как он обрадуется, когда узнает, что прошлый хозяин его освободил! Нужно ему рассказать!
Элизабет почти решилась выбраться из дома, чтобы сообщить Самсону эту весть, но когда уже взялась за ручку двери, ее парализовал страх. Что если он, узнав о вольной грамоте, взбунтуется? Кинется к Джеймсу, потребует свободы. А тот… Страшно представить, что может выкинуть муж. Нет, Самсону лучше пока ничего не говорить. Алекс пообещал, что разберется в этом деле, значит нужно затаиться и ждать.
«Но… если все получится, то Самсон станет свободным и покинет плантацию? И я его больше никогда не увижу?» — мелькнула горькая мысль, но Элизабет поспешила ее отогнать.
* * *
Прошла неделя. По утрам Элизабет просыпалась и сладко потягивалась в постели, в блаженные несколько секунд все еще пребывая в мире грез. Но потом реальность обрушивалась на нее леденящей волной. Лежа в кровати, Элизабет прислушивалась к своим ощущениям. У нее часто тянуло живот, и она с замиранием сердца шла в уборную, в надежде увидеть на белье кровь. Но крови, к ее разочарованию, не было. Неужели через несколько месяцев она станет неповоротливой тушей, а потом появится младенец, который свяжет ее по рукам и ногам?
Однако были в нынешнем положении и приятные стороны. Во-первых, сославшись на дурноту, можно было не спускаться к завтраку, а подольше понежиться в кровати. А во-вторых, Джеймс перестал приходить к ней по ночам. То ли решил, что выполнил свою миссию, то ли опасался навредить нерожденному младенцу.
Увидеться с Самсоном не удавалось. Элизабет даже не решалась спросить о нем у слуг: так сильно запугал ее муж. А стоило заикнуться о верховой прогулке, как миссис Фаулер всполошилась и строго настрого запретила даже думать об этом «в твоем положении».
Алекс Паркер пока не давал о себе знать, но Элизабет надеялась, что он этого так не оставит. О побеге она больше не думала. Если Самсона освободят, она не станет обременять его собой и младенцем. Он сможет начать новую жизнь. Найти работу, жениться… При этой мысли сердце болезненно сжималось в груди… Но так будет лучше для всех. А она… что ж, видимо, придется тащить этот крест до конца своих дней.
В то утро Элизабет проснулась с тяжелой головой. Стоял туман, и за окном клубилась серая мгла. Такая же мрачная и беспросветная, как та, что в последнее время сгустилась у нее на душе.
— Я не буду сильно затягивать, мэм, — сказала Анна, зашнуровывая корсет. — В вашем положении это вредно.
— В моем положении? — Элизабет нахмурилась. — Откуда ты знаешь?
— Ну так вся прислуга об этом судачит. Вам ведь на днях стало плохо за завтраком? Да и миссис Фаулер вроде как толковала об этом с хозяином, а кто-то из горничных услыхал.
Элизабет досадливо поморщилась. Как же быстро в этом доме разносятся сплетни! А что будет, когда они дойдут до Самсона? Ей почему-то стало не по себе: она словно предала его, забеременев от другого мужчины… как бы глупо это ни звучало в их ситуации.
— Знаешь, если мне разочек стало дурно, то это еще не повод думать, что я в положении, — с раздражением сказала она. — Ты ведь сама приносила мне настой.
— Приносить-то приносила, да только он не всегда помогает. Негритянки, вон, тоже его пьют, а все равно нет-нет да и затяжелеет кто-нибудь. На все воля Божья. — Служанка благоговейно закатила глаза.
— Ну не знаю. — Элизабет огладила прикрытый корсетом живот. — Пока я никакого ребенка не ощущаю.
Анна пожала плечами.
— Ну, в этих делах я вам не советчица, мадам. У меня-то детей нет.