Работа над ошибками, или Грустная грустная сказка
Шрифт:
— Береги свое сокровище. Утро вечера мудренее.
Они улеглись
Вплоть до скрипа двери все было тихо.
В камере появился Чэно-Леко и вызвал меня и Ев-Га на допрос. Мы завязали глаза. Чэно-Леко подхватил нас. Вскоре мы оказались у следователя. Он оказался человеком средних лет с обрюзгшим лицом и рыжими волосами.
— Мое имя вы, видимо, уже знаете. Ваши имена мне известны. Итак, друзья-литераторы, начнем-с, — сказал он.
— С кого начнем? — перебегая взглядом, с одного
Он выложил передо мной папку, которую я не могла не узнать. Я не могла её коснуться, потому что ещё раньше меня привязали к стулу. От папки пахло домом и арбузным вином.
— Ваше? — коротко спросил следователь.
— Мое, — столь же коротко ответила я.
— О чем?
— Прочитайте — узнаете.
Мне досталась смачная оплеуха. Ев-Га рванулся так, что его веревки затрещали.
— Не перечить. Отвечать на вопросы. Не шутить, — крикнул он на меня, — Связать этого покрепче, — бросил он Чэно-Леко.
— В двух словах не скажешь, — начала я.
— Вы уж расстарайтесь, — иронично заметил следователь.
— Чэно-Леко.
— Прекрасно. Вы, мадам, уложились в одно слово. Краткость сестра таланта.
А теперь вы скажете мне: знаете ли вы, что в нашем городе любая литература запрещена?
— Знаю.
— Почему же вы взялись за написание романа без согласования с соответствующими органами?
— Я не думала его издавать.
— Отвечайте прямо на опрос, — предупредил меня Сиока, потирая ладонь о ладонь.
— Это было по велению сердца. Моя сестра Чэно-Леко, я знала её с детства, и это превращение потрясло меня.
— Ясно, — протянул следователь, — а я вот как думаю. Вы вступили в преступный сговор со своими сокамерниками и некоторыми прочими лицами, которых мы скоро найдем и арестуем. Целью сговора было свержение Правителя и разрушение Города!
— Нет.
— То есть вы отрицаете факт сговора?
— Отрицаю.
— Прекрасно, тогда как вы объясните факт знакомства с сокамерниками?
— Па-Ши-ранх я знаю с детства. С Ти-Му-ранх мы вместе учились, но близко никогда не общались, — я поймала на себе удивленный взгляд Ев-Га.
— А этот человек? — следователь показал на поэта.
— Нет, его раньше я не знала. Мы познакомились только здесь.
— Вы знаете, чем он занимается?
— Да. Он трубадур и поэт.
Ев-Га скривился, словно ему совестно это слышать.
— А еще он диверсант и шпион, — криком продолжил следователь.
— Я знаю и это.
— Кто вам сказал, — удивился следователь.
— Он сам сказал мне это!
— Вы подтверждаете показания Сиэт-Лаа-Н-га? — обратился следователь к Ев-Га.
— Да, подтверждаю, — твердо ответил Ев-Га.
— Тогда, поговорим
— Ваше? — спросил Сиока.
— Мое!
— Вы ведь гражданин другого города?
— Да, моя родина Тьйарко-Сиэт-Куа.
— Вы знакомы с нашими законами?
— Да знаком.
— Ваше представление получило лицензию?
— Да, получило.
— А это? — следователь кивнул на листки.
— Нет, не получили.
— Почему же вы их не уничтожили?
— Я не смог бы этого сделать!
— Почему?
— Во-первых, нам не давали живого огня, а, во-вторых, у меня просто не поднялась бы рука. Уничтожить плоды собственных трудов…
Следователь жестом прервал Ев-Га.
— А вот давайте я вам теперь расскажу, братья-литераторы, как было дело. Вы, Ев-Ган-ранх, не стали сжигать эти листы, как и уважаемая, майо, Сиэт-Лаа-Н-га. Так как роман и стихи верный способ пропагандировать свои странные идеи, противоречащие истине.
— Что есть истина? — философски начал Ев-Га.
— Не отвлекаться, — следователь замахнулся на трубадура.
— Не советую этого делать, — сказал Ев-Га, веревки красноречиво затрещали.
Следователь сел на место.
— Сиэт-Лаа-Н-га. Вам знакома майо Ши-Мер-га.
— Нет.
— Она не является сестрой Па-Ши-ранх? Вашего сокамерника?
— Я не знаю ничего о его братьях или сестрах, по-моему, он один в семье.
Следователь был раздосадован моим ответом.
— А вы, Ев-Га, не знакомы с неким монсе Ма-Киар-ранх.
— Знаком, — я посмотрела на него непонимающе, — отрицать очевидное глупо, — он внимательно посмотрел на меня.
— Где он сейчас?
— А вот этого я не знаю. Мы работали в цирке долгое время. Меня схватили возле ворот. Сейчас наверняка они направляются к нашему дому на пол дороге.
Сиока разозлился и приказал Чэно-Леко:
— Девчонку отвязать, отнести в камеру, рот заткнуть. Па-Ши-ранх привести ко мне.
Меня отвязали, сунули в рот кляп в рот и завязали глаза. Сквозь повязку я видела, как Ев-Га подмигнул мне.
Меня отнесли и бросили на пол камеры. Пату забрали. Я вынула кляп изо рта и развязала глаза.
Ранх-ба копался у решетки.
— Сильно бил? — кинул он мне через плечо, не оборачиваясь.
— Кончилось одной пощечиной.
— Повезло, — он опустил руки, тяжело вздохнул и медленно повернулся ко мне, — Сиэт-ту…
— Я слышала твой разговор с Ев-Га, так вот учти, я не твоя собственность, — спокойно сказала я.
Он в недоумении смотрел на меня.
— Что это? Ты сопротивляешься? — он сполз по стене в припадке гомерического хохота, — Дурочка, ты ничего не понимаешь!