Рабы Парижа

Габорио Эмиль

Андре раскрыл перед графом ладони.

— Они покрыты мозолями от работы резцом и молотком. Бог не обидел меня талантом и я верю, что. впереди ждет успех. Но надо жить и учиться. Поэтому мастеровой кормит художника, платит за его уроки у лучших живописцев Франции, покупает ему краски, кисти и холсты.

Господин де Мюсидан был восхищен услышанным и одобрительно улыбнулся.

— Все это она знает. — продолжал Андре. — И, несмотря ни на что, любит меня и верит в мою судьбу. Когда, бывает, я отчаиваюсь, она требует, чтобы я не терял мужества. Если

терпение и воля могут сделать художника гением, то своим успехом я буду обязан ей. В этой комнате она поклялась мне, что никогда не будет женой другого. И я верю ее клятве. Не так давно один из самых знатных кавалеров Парижа просил ее руки. Она пошла к нему и рассказала историю нашей любви. Он поступил так, как подобает благородному человеку, и с тех пор он мой самый близкий друг.

Андре умолк, задыхаясь от волнения.

Несколько минут двое мужчин собирались с мыслями и приводили в порядок свои чувства.

Затем художник спросил:

— Желаете ли вы теперь увидеть портрет этой девушки?

— Да, — ответил граф. — Я очень благодарен вам за такое доверие.

Андре подошел к зеленой занавеске, взялся за нее рукой — и замер.

"Граф подумает, что я солгал и на самом деле показываю портрет каждому встречному", — обожгла его внезапная мысль.

Художник обернулся.

— Простите, но с моей стороны было бы нечестно продолжать притворяться.

Де Мюсидан побледнел. Взволнованный Андре не заметил, что его слова могли иметь и второй, гораздо более страшный для графа смысл.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил обеспокоенный отец Сабины.

— Только то, что я вас узнал, господин де Мюсидан. Вам было угодно назваться маркизом де Бевроном и я уважал ваше желание. Но я не могу отодвинуть эту занавеску, не предупредив вас о том, что…

Граф прервал объяснения Андре благосклонным жестом.

— Я знаю, месье, что увижу портрет моей дочери. Прошу вас открыть его.

Художник повиновался.

Картина привела графа в восторг и он долго рассматривал ее.

— Да, это — Сабина, — бормотал он. — Ее улыбка, ее выражение глаз… Замечательный портрет!…

Граф шептал еще какие-то похвалы, но Андре не расслышал их.

Наконец господин де Мюсидан отошел от картины и сел на стул.

Было заметно, что он успокоился.

Несколько недель тому назад он бы пожал плечами и презрительно рассмеялся, если бы ему предложили выдать дочь за художника, к тому же никому не известного.

Тогда он мечтал о бароне Брюле-Фаверлее.

Теперь же приходилось думать о маркизе де Круазеноа…

Вспомнив это имя, граф вздрогнул.

Если бы можно было выбирать между маркизом и художником, то де Мюсидан, не колеблясь, выбрал бы Андре.

Молодой человек говорил о клятве, которую дала ему Сабина… Известно ли ему, что девушка выходит замуж за Генриха?

Граф принялся расспрашивать художника и вскоре убедился, что тот знает если не все, то очень многое.

Аристократ и найденыш подробно обсудили предположения, планы и надежды Андре.

Уже было

около полудня, когда де Мюсидан собрался уходить. Он еще раз подошел к портрету дочери и несколько минут любовался им. Потом подал художнику руку и взволнованно проговорил:

— Господин Андре, я даю вам слово, что Сабина будет вашей женой, если нам удастся спасти ее!

Бедный влюбленный едва удержался от радостного крика. "Сабина — моя!" — пела его душа.

— День свадьбы уже назначен, — грустно прибавил де Мюсидан.

— Сколько осталось времени? — с трепетом спросил Андре, спускаясь с небес на землю.

— Две недели. Всего две недели… Торопитесь! — с этими словами несчастный отец откланялся.

44

Андре и прежде понимал, что времени у него мало. Тем не менее слова графа ошеломили его. За две недели он должен в одиночку победить целую шайку преступников…

Задача превышала силы человеческие. Но Бог помогает влюбленным совершать невозможное, окрыляя их надеждой на будущее счастье.

— Сабина — моя! — прошептал Андре.

И эти слова, как волшебное заклинание, вернули ему энергию. Он снова достал лист бумаги, который убрал со стола при неожиданном появлении графа, и прочитал итог своих размышлений:

"Зачем мошенники руками господина Ганделю отправили Розу в Сен-Лазар?"

"Может быть, в этом и кроется тайна, которую я ищу? — подумал Андре. — Надо добиться свидания с этой женщиной. Месье Ганделю мне поможет!"

Он спрятал бумагу, взял шляпу и направился к выходу, но его остановил громкий стук в дверь.

"Неужели вернулся граф?"

Словно в ответ на эту мысль за дверью раздался женский смех.

Андре кинулся к портрету Сабины и задернул занавеску.

Едва он успел это сделать, как дверь с шумом распахнулась — ив комнату ворвался вихрь шелка, бархата и кружев.

Это была мадам Шантемиль в новом платье от Ван-Клопена.

За нею шел Ганделю-сын.

"Мне везет!" — ахнул про себя художник.

— Это мы! Вы нас не ждали? — весело закричал Гастон. — Папа сделал мне сюрприз. Добрейший человек! Я хочу усладить его старость, как говорит Леонс. Сегодня папа разбудил меня рано утром и сказал, чтобы я скорее бежал в Сен-Лазар, потому что он вчера забрал свою жалобу и Зору сейчас выпустят. Я примчался туда, мадам Шантемиль выпорхнула на свободу — и вот мы здесь!

Андре почти не слушал. Его внимание было сосредоточено на Розе.

Молодая женщина с интересом рассматривала эскизы.

— Надо отпраздновать возвращение Зоры! — продолжал Гастон. — Мы приглашаем вас на торжественный завтрак, господин Андре!

— Что? — переспросил художник, услышав свое имя.

— Пойдемте в ресторан!

"Несколько часов подряд слушать пустую болтовню маркиза де Ганделю? Благодарю покорно! — подумал Андре. — Но если я откажусь, то он уведет Розу, а мне надо с ней поговорить. И желательно без свидетелей".