Рабы Парижа
Шрифт:
Камердинер вел себя так спесиво, словно его хозяин был лордом-канцлером Великобритании. Воротничок его всегда был туго накрахмален. Говорил Морель с английским акцентом. Его невозможно было заставить произнести "да, месье", как говорят все слуги. Он неизменно отвечал: "Йес, сэр".
Андре не знал всех этих подробностей.
Однако ему был отлично известен обычай парижских слуг собираться по утрам в кафе, чтобы позавтракать и посплетничать о своих господах, пока те еще не проснулись.
Поэтому
Там уже было полно посетителей.
Андре заказал завтрак и стал осматриваться.
"Кто же из этих людей служит у Генриха? — думал он. — Его лакеи, могут прийти сюда, молча поесть и уйти, а я так и не узнаю, что это были они. Надо найти какой-то повод, чтобы расспросить хозяина кабачка, не выдав себя…"
В зал вошли два новых посетителя.
Сидевший рядом с Андре пожилой лакей крикнул:
— Господа де Круазеноа, пожалуйте за мой столик!
Слуги часто зовут друг друга именами своих господ. Андре знал это.
Лакеи Генриха приняли приглашение старика и сели рядом с художником, презрительно покосившись на его рубище.
Они позвали хозяина и заявили, что очень торопятся и требуют подать им завтрак немедленно.
— Чем же вы так заняты? — спросил пожилой слуга.
— Я повезу господина маркиза в его контору. Он теперь директор компании по добыче медной руды. Если у вас есть деньги, господин Бенуа, то можете купить акции.
— А их хорошо берут?
— Локтями пихаются.
Бенуа с сомнением покачал головой.
— Часто плохое кажется хорошим, а хорошее — плохим. Я подожду и посмотрю, как пойдет дело.
Слугам Генриха принесли завтрак.
— Если маркиз уезжает, то вы, господин Морель, будете свободны, — сказал Бенуа. — Не желаете ли поиграть со мной в карты?
— Ноу, сэр, — ответил камердинер, аккуратно разрезая мясо.
— Как, вы все равно заняты?
— Йес, сэр.
— Что же вы будете делать?
— Я надену уайт перчатки энд пойду к невесте моего лорда.
— Зачем?
— Понесу корзину флауэз.
— Корзину чего? — переспросил Бенуа.
— Фиалки, камелии… Как это по-французски?
— Цветы?
— Цветы, — кивнул Морель. — Сэнк ю.
— Держу пари на двадцать фанков, — проговорил кучер с набитым ртом, — что маркиз не станет вкладывать приданое жены в акции своей компании!
Никто ему не ответил.
Трое соседей Андре немного поболтали о погоде и других пустяках, затем расплатились с хозяином и ушли.
Зал постепенно пустел.
Слуги, позаботившись о себе, отправились кормить господ.
Переодетому художнику только теперь подали завтрак.
К этому времени в кабачке осталось всего пять-шесть человек,
"Кучер уверен в том, что Генрих не станет покупать акции своей компании, — рассуждал Андре. — Морель не стал с ним спорить. Все это подтверждает мои подозрения: Тифильские рудники — бессовестное надувательство. Надо бы подружиться с "господами де Круазеноа", как их назвал старый лакей, и выведать у них подробности. Для этого мне придется изменить внешность. С бродягой они откровенничать не станут…"
Он отодвинул пустую тарелку и принялся за кофе с булочкой.
Дверь кабачка отворилась и вошел долговязый бродяга. Сиплым голосом пьяницы он потребовал вина и закуски.
Проходя мимо Андре, оборванец опрокинул его кофе.
Художник ничего не сказал: это могло произойти случайно.
Однако бродяга и не подумал извиниться. Вместо этого он закурил сигарету, уселся напротив Андре и стал нахально его разглядывать.
Оборванцу подали стакан вина и тарелку с едой.
Андре очень хотелось дать негодяю пощечину.
Его остановила мысль о том, что это, может быть, шпион Генриха, которому поручено затеять с ним драку и прикончить его ударом ножа.
Кто поручится, что картежники не заодно с этим наглецом?
Словно подтверждая предположение художника, бродяга ловко плюнул на его блузу.
"Хорошо бы, конечно, намять мерзавцу бока… Но я не принадлежу себе. Надо спасать Сабину", — подумал Андре и встал, собираясь уходить.
Увидев это, бродяга выплеснул свое вино ему в лицо.
Это уже было слишком!
Художник вытерся рукавом и, дрожа от гнева, проговорил:
— Если вы немедленно не извинитесь, то я научу вас, как себя вести с порядочными людьми.
— А вы что, недовольны мной, ваше оборванное сиятельство?
— Нет.
— Тогда я научу вас быть довольным, — сказал бродяга, вставая и поднося кулак к самому носу Андре.
Тяжелая рука скульптора нанесла наглецу такой мощный удар в грудь, что он кубарем покатился под соседний стол, опрокидывая стулья.
Картежники обернулись на шум.
Из кухни выглянул хозяин и закричал:
— Я не позволю здесь драться! Сейчас же прекратите!
Бродяга выбрался из-под стола и, не обращая внимания на хозяина, кинулся на Андре.
Тот отскочил в сторону и ловко ударил нахала ногой. Это был мастерски выполненный прием восточного боевого искусства.
Игроки бросили карты и обступили дерущихся.
Бродяга шумел и бранился, но мебели от него доставалось гораздо больше, чем художнику. Все его атаки были блестяще отбиты. Тогда негодяй переменил тактику. После нескольких отвлекающих маневров он обхватил Андре руками. Кулачный бой перешел в борьбу.