Рабы Парижа
Шрифт:
Оставшись один, Андре взглянул на нее и остолбенел. С ним сыграли довольно злую шутку, оскорбили, унизили…
Он выскочил на лестницу и, перегнувшись через перила, закричал:
— Вернитесь, милостивый государь!
Брюле сперва остановился в нерешительности, но потом быстро поднялся наверх в мастерскую.
Андре кинулся к нему:
— Немедленно возьмите назад ваши деньги!
— Но что случилось?
— Я не могу, не хочу писать для вас!
— Почему?
Брюле прекрасно понял, "почему". Он
— Потому, — отрезал Андре.
— Но у вас нет никаких причин для этого!
Андре растерялся. Действительно, объяснить разумно причину было невозможно. Он бы скорее умер, чем назвал имя Сабины.
— Просто мне не нравится ваша физиономия!
— Вы хотите разозлить меня, господин Андре?
— Да какая разница?
Брюле побледнел.
— Примите мои искренние извинения, господин Андре. Возможно, я, не желая того, сыграл не очень-то красивую роль. Мне надо было сразу назваться и предупредить вас о том, что мне все известно…
— Я не понимаю вас, сударь, — холодно заметил Андре.
— Прекрасно вы все понимаете. Просто вы не доверяете мне. Но мадемуазель Сабина мне все рассказала.
Андре молчал. Барон печально улыбнулся.
— Вчера, по просьбе мадемуазель Сабины, я отправил ее отцу отказ жениться на ней.
Андре понемногу приходил в себя.
— Я очень благодарен вам, — начал он.
— Не могу сказать, что мне это было приятно, но думаю, что вы поступили бы точно так же, оказавшись на моем месте.
— Безусловно.
— Так я могу надеяться, что мы — друзья?
— Да, — подтвердил Андре, — да, безусловно!
— Но, в таком случае, я должен рассказать все по порядку. Картина — только предлог, конечно. Услышав от мадемуазель Сабины о вас, я решил, что, если человек, которого она полюбила, достоин ее, я должен сделать все, чтобы ее родители приняли его. Я повторяю, что я готов предоставить в ваше распоряжение свое влияние и влияние своих друзей.
Андре слушал, слегка наклонив голову.
— Я очень благодарен вам, — произнес он, — но… я не могу это принять.
— Почему?
— Видите ли, пожалуйста, не обижайтесь только, я действительно бесконечно люблю Сабину, но я скорее откажусь от нее, чем приму вашу помощь.
— Да вы сошли с ума!…
— Поймите же меня! Я — бедняк без имени, без положения, без средств. Вы — один из самых богатых и блестящих людей Парижа…
— Но еще вчера я был беднее вас! В вашем возрасте я знатный дворянин, зачастую умирал с голоду. Одевал шерстяную блузу и шел работать погонщиком быков. Так что, вы считаете, что тогда я был ниже, чем теперь?!
— Так тем более вы должны понять меня! Дело вовсе не в том, что я считаю себя ниже вас. Этого нет. Просто я унижу себя, если обращусь к вам за помощью. Я обещал мадемуазель Мюсидан всего добиться самому. Я не хочу, чтобы
— Но, милостивый государь…
— Безусловно, — продолжал Андре, — вы не заявите об этом громогласно, вы слишком деликатны для этого. Но мне достаточно, что вы сможете подумать об этом. Для Сабины этого тоже будет достаточно. Это станет ее первым разочарованием после свадьбы. Невольно она станет сравнивать нас, ваша тень будет стоять между нами…
Он вдруг подумал, что его, кажется, заносит.
— Впрочем, я уже и сам не знаю, что говорю. Ну, конечно же, я сочту за честь быть вашим другом.
— Я понимаю вас. Но запомните: что бы с вами ни случилось, вы всегда можете рассчитывать на Брюле-Фаверлея. Прощайте…
Оставшись один, Андре успокоился. Благодаря Брюле-Фаверлею он знал, что одна опасность устранена. Но он был удивлен тем, что от Сабины так долго нет никаких известий.
Он уселся в кресло и стал вспоминать подробности недавней встречи. Вероятно, он опять забыл бы об обеде, если бы не мадам Пуальве.
— Почтальон принес письмо для вас… — сказала она.
Это было достаточно необычно, мадам совсем не должна была разносить почту жильцам. Но Андре даже не заметил этой любезности. Все его мысли были заняты Сабиной.
— Письмо! Давайте же скорее, — закричал он.
Но что это?! Это же явно не ее почерк! Разорвав конверт, Андре прочел подпись: "Модеста". Горничная Сабины!
"Осмелюсь сообщить вам, что моя госпожа убедила известного вам человека отказаться от его намерений. И если вместо нее пишу вам я, так это только потому, что она очень больна. Со вчерашнего дня она не встает. Модеста".
— Она больна, — в отчаянии повторил Андре. — Так больна, что не в состоянии написать мне. А вдруг она умерла?… — бормотал он, совершенно забыв о мадам Пуальве.
— Умерла… — еще раз произнес он и, как был, в рабочей одежде, кинулся вниз по лестнице.
— Однако, — пробормотала пораженная мадам Пуальве, — однако, это надо иметь в виду…
Однако, ее ждала еще одна нечаянная радость. Собравшись уходить, она увидела на полу скомканную записку, оброненную Андре. Она подняла ее и прочла.
— Ба-а! Так дамочку зовут Сабиной! Отлично! Она больна. Значит, оттого он и взбесился. Ну, кажется, я смогу порадовать этого оборванца-старика, который так горячо интересуется нашим художником. Да и мне, конечно, мелочь на расходы не помешает…
Когда мадам Пуальве сказала, что художник взбесился, она не была так уж далека от истины.
Все, кто в это время видел высокого молодого человека, стремглав несущегося через Елисейские Поля, наверняка были бы с нею согласны.