Ради тебя одной
Шрифт:
– Только то, что сказал, – холодно улыбнулся Береславский. – Вы спросили меня про прошлые трагические события, а я сказал, что нынешние не лучше. Повторяю: моей фирме, мне и моим близким угрожает очень могущественный человек, член Государственной думы. Его люди уже пытались убить моего сотрудника и похитили второго.
– Может, вы и фамилию назовете? – как-то неуверенно пошел за сенсацией молодой ведущий.
– Не надо никаких фамилий, Ефим Аркадьевич, – мягко сказал более опытный второй. – Мы пришли в эту студию говорить о тонкостях
– Если меня не убьют, – улыбнулся Береславский – так улыбнулся, что большинство телезрителей поверили его предыдущим словам, – я обязательно отвечу на звоночек. В следующий раз. А пока разрешите сказать следующее. – И он, повернувшись прямо к камере, глядя точно в глаза Прохорову, отчеканил: – Вы – подлый трус («Неудачно, – мелькнуло в голове Ефима, – аналогия с мультфильмом: «Леопольд, подлый трус, выходи»). Вы украли Ивлиева. Вы угрожали моей дочери. Вы стреляли в мою жену. Я не боюсь вас и буду сражаться с вами до конца. Если меня убьют раньше, чем вы сдохнете, ваше имя огласят мои друзья. У меня пока нет доказательств ваших убийств. Но они наверняка появятся. Желаю вам постоянного страха!
В этот момент наконец-то среагировал режиссер и запустил в эфир настоящую рекламу. Ефим пропал с экрана и больше не появлялся, хотя Прохоров терпеливо досмотрел всю эту мерзость про колготки, прокладки и чудо-йогурт.
– Сволочь, подонок, – пробормотал он. – Ты сам напросился. Ты уже покойник. – Тут только он заметил не положенную на рычаги трубку. – Костик, найди мне его. Срочно! – приказал он.
– А что делать со стариком?
– Нейтрализовать, как и раньше. Но чтобы был жив-здоров, ты понял?
Вплотную ссориться с сослуживцами строптивого подполковника Прохоров не собирался. А за этого героического придурка вряд ли вступится кто-нибудь серьезный. Хотя вред он ему, Прохорову, уже нанес. И огромный вред.
Только одно безусловно радовало Анатолия Алексеевича. Ему брошен вызов. Ему нанесен определенный урон. А сердце стучит четко, без сбоев и выпадений. Удар оно держит лучше, чем удачу. Ну, держись, вонючка! Очень скоро ты пожалеешь о своей доблести.
18. Наталья, Лариска
Барселона
Уродливый, на взгляд Натальи, «Форд-Ка» был выбран дочкой без колебаний, мгновенно, хотя на стоянке агентства проката автомобилей стояло множество автомобилей всех классов, моделей и цветов. И вот уже третий день маленькая желто-зеленая, схожая с патиссоном на колесиках, машинка резво бегала по всей Барселоне, и особенно часто – по центральной ее улице, застроенной старыми, роскошными домами. Это и есть бульвар Рамбла, воспетый многими поколениями испанских поэтов.
Лариска прилипла носом к окну:
– Мама, смотри!
«Чутье на прекрасное у Лариски есть», – с удовольствием подумала Наталья. Девчонка с лету тыкала пальцем в здания, вошедшие в каталоги мировых архитектурных шедевров. Это – знаменитый «дом с костями» работы безумного Антонио Гауди. А это – его же творение, на чердаке которого они вчера с Лариской побывали. Там – музей. Они попали в него поздно вечером, когда народу было мало, и бродили по сумрачным переходам почти в одиночестве. Потом вышли на крышу, где нужно было внимательно смотреть под ноги, потому что мрачноватый гений Гауди совершенно не любил ровных линий, как горизонтальных, так и вертикальных.
– Мам, как классно! – восторгалась пигалица.
Наталье тоже нравилось, но – поспокойнее. Хотя, может быть, все дело в том, что ее любимый остался в Москве. Один и отнюдь не в безопасности. Она подчинилась его приказу, потому что жить с этим человеком и не подчиняться ему невозможно. Но она очень боялась за него и уже близка была к тому, чтобы этот жесткий приказ нарушить. Впрочем, сначала надо разобраться с дочкой. Этим она сегодня и собиралась заняться.
– Мам, мы еще раз сходим в ту церковь? – спросила Лариска. Наталье сейчас было не до архитектуры, но заранее расстраивать дочь не хотелось.
– Если ты хочешь, сходим.
– Конечно, хочу!
Девочка пришла в полный восторг. Она ощутила совершенно физическое наслаждение, когда впервые увидела незаконченные – местные власти так и не удосужились за последние сто лет хотя бы подвести его под крышу, – но от этого не менее прекрасные очертания всемирно известной Саграда Фамилия. Задрав голову, девчонка долго смотрела вверх, на безмолвно взлетавшие каменные ракеты бесчисленных витых шпилей. Именно в этом проекте собора, посвященного Святому семейству, безумный и восхитительный Гауди превзошел самого себя, оставив поколениям потомков возможность проклинать или прославлять его имя.
– Лариска, нам бы надо поговорить, – сказала Наталья, остановившись у очередного светофора.
– Мам, потом, ладно? – жалобно проныла та.
Наталья пожалела дочку, не стала расстраивать ее заранее. Все равно когда надо будет – узнает.
Они нашли свободное место у тротуара, запарковали машину и двинулись дальше пешком. Сейчас, днем, народу было относительно мало. А вот ближе к ночи здесь не то что припарковаться – присесть будет негде.
– Пойдем сначала к морю, – попросила дочь. Она, как и Ефим, обожала большую воду.
«Родственные души», – в очередной раз подумала Наталья. Да и у родных такое полное совпадение интересов встретишь не часто.
Здесь, у порта, Лариска освоила еще одно, ставшее любимым, развлечение: кормление рыб. Рыбы были обычные – не экзотические, красно-сине-желтые, а серенькие. Зато – большие. И главное – плавали не в аквариуме, а прямо у пирса. На брошенный кусочек булки они слетались стаей, как воробьи. Кусок утонуть не успевал: его на ходу раздирала шайка оценивших халяву морских обитателей.