Радрадрабен
Шрифт:
С рассветом их разбудил новый главный карлик, Уц сорок девятый. Их присутствие было настоятельно необходимо для церемонии похорон внезапно скончавшегося предыдущего Уца.
Шпокар, у которого с утра зверски болела голова, взбеленился и, наотрез отвергнув почтительное предложение возглавить процессию к изваянию Харра, приказал немедленно перетащить статую поближе к дворцу. На робкое замечание, что царей-покойников по традиции следует предавать не земле, а морской стихии, он распорядился заодно прокопать канал от моря до нового местоположения статуи.
С
Уц Пятидесятый со скорбным лицом сообщил, что племя голодает. Некому ловить рыбу. Некому собирать плоды. Некому охотиться и приносить свежее мясо – все с утра до ночи заняты на строительных работах. Поэтому народ взывает к великому богу и покровителю Харру – пусть тот явит своё знаменитое милосердие и насытит всех алчущих и жаждущих. И немедленно, иначе будет поздно!
Шпокар был в затруднении. Конечно, можно было выгнать в шею дерзкого просителя, можно было на денёк-другой отменить строительные работы – но как это отразилось бы на авторитете Пог-Харра? Популярности ему такие меры явно бы не добавили!
Положение спас Бека.
– Как смеешь ты, ничтожный, беспокоить великого Харра такой мелочью? – завопил он. – Трепещи и моли о снисхождении, или ты и род твой будут прокляты во веки веков!
При этих словах Уц, естественно, мгновенно распростёрся на полу, но с глаз, вопреки ожиданию, не сгинул, а напротив, вопросительно и недоумённо уставился на Беку.
– Поясняю: с такой ерундой ко всемогущему богу соваться не следует, – уже обыкновенным голосом продолжал Бека. – Скромнее надо быть. Достаточно обратиться к его полномочному заместителю, например, ко мне, – поучительно закончил он.
– Уповаем на милость твою, высокочтимый Бека! – с воодушевлением пропищал воспрянувший духом Уц. – Не дай погибнуть! Память о добросердечии твоём вечно будет жить в наших сердцах!
– Ладно, ладно, не надо раболепствований! – снисходительно бросил Бека. – Приводи сюда весь народ, накормим, так и быть… Да, кстати, постарайся притащить какую-нибудь еду. Только смотри, чтоб живую! Свинью там или курицу… А то чуда не будет!
– Чудо! Чудо! Великий Харр явит чудо! – завопил Козл.
– Великий Бека по велению бога сейчас совершит чудо! – эхом разнеслось по дворцу. Все только и говорили, что о грядущем волшебном насыщении народа.
– Ты чего задумал, Бека? – озадаченно спросил барон Худ. – Что за дурацкие обещания? Если ты соврал, мы пропали!
– Успокойся, Шпокар, – хлопнул его по спине Робин, сразу смекнувший, что торгаш решил воспользоваться клеткой, – всё будет хорошо!
Через полчаса весь наличный состав карликов уже толпился возле дворца Пог-Харра. Смущённый Уц сокрушённо сознался, что ни курицы, ни утки ему найти не удалось – беззаботное население успело всё это благополучно слопать. Зато он держал двумя пальцами за хвостик крохотную рыбёшку, которую время от времени макал в горшок со свежей морской водой – надо полагать, чтобы рыбка не уснула.
– Вкусная! – пояснил он, машинально поднося её ко рту и ловко откусывая головку. Тут же, опомнившись, он торопливо сплюнул, а обезглавленный огрызок почтительно протянул Беке:
– Вот.
Глендавейн прыснула. Она давно была в курсе всего, ловко и как бы невзначай выпытав у торговца все сведения об имеющем место быть артефакте – впрочем, тексты заклинаний осторожный Бека предпочёл всё же сохранить в тайне.
Мошенник в замешательстве полез было пятернёй в затылок, но Робин, толкнув его локтем, шепнул:
– Не связывайся с рыбой, давай лучше василиска! Эти сожрут.
…Восторженный вздох пронёсся над толпой – и замер, когда циклопическая фигура животного, сделав шаг из клетки, нависла над людьми тяжёлой тучей. Василиск ошеломлённо вертел головой, с трудом приноравливаясь к изменившимся обстоятельствам. Глаза зверя загорелись, с нижней губы потекла тягучая слюна: за всё предыдущее время никто так и не удосужился его покормить.
Робин, холодея, понял, какую страшную ошибку они совершили: василиск таких размеров из добычи превратился в охотника.
– Всем назад! – закричал он, выпрастывая Истребитель и пытаясь достать им зверя – так, чтобы ненароком не попасть под его тяжёлую когтистую лапу. Василиск, с глухим ворчанием, похожим на раскаты грома, попытался накрыть его ладонью, но, к счастью, из-за размеров стал слишком неуклюж. Однако исход этой неравной схватки явно был предрешён. Когда бревнообразный палец зацепил-таки графа, тому показалось, что его лягнула гигантская жаба. Задыхаясь, он отлетел на добрых пять саженей. Меч, звякнув, закрутился на камнях – не так уж и далеко, но по другую сторону смертоносной лапы.
– Бека! – кашляя кровью, заорал граф из последних сил, – лезь в клетку и увеличивайся! Иначе мы его не…
Тут меркнущее сознание покинуло его, и последнее, что зафиксировал его взгляд, была громадная рука, сминающая василиска, как тряпичную куклу.
Звено восьмое
Робин пришёл в себя. Против ожидания, никаких серьёзных болей он не чувствовал. Только чуть-чуть ныла правая нога, ушибленная в схватке – а в то время ему показалось, что коленная чашечка раздробилась в пыль. Больше, вроде бы, ничего экстраординарного в организме не происходило.