Радуга Над Теокалли
Шрифт:
Более того, реальность вторгалась в их жизнь и состояла в следующем — конфедерация трех племен, где руководящее положение захватили агрессивные ацтеки, активно демонстрировала свои воинственные далеко идущие планы. Все народы плодородной и цветущей долины склонились перед их силой, а дальше шли земли воинственных отоми, сапотеков и города — государства майя. Куда направятся воины из Теночтитлана? Уичаа не питала сомнений — молодое государство ацтеков постепенно расширяло свои границы и остановить захват новых и новых земель было невозможно. Верховное божество ацтеков Уицилопочтли было богом войны, покровителем ацтекской знати, оно требовало огромное количество кровавых ежедневных жертвоприношений, а их
Создавшаяся обстановка угрожала благополучию их города — Коацаок был вратами в земли майя. Упорное сопротивление сына, молчаливое потакание юношеским причудам со стороны отца выводило Уичаа из себя. Несколько дней назад Кинич-Ахава известил родителей, что отправляется в Майяпан за невестой, и будет там ждать разрешения родителей и свадебных послов, а пока отработает за будущую жену положенный выкуп.
Но не это пугало Уичаа. Их сын мог еще вступить в брак, возникни политическая необходимость, но он был влюблен в свою невесту и не желал слышать о еще одном союзе, который мог решить многие проблемы. Пока Копан не объявил официально своего мнения, оставалась надежда, но то спокойствие, с которым он терпеливо отвечал Уичаа, граничило с безразличием. Она поняла, что решение правитель принял, что завеса тайны будущего, приоткрытая сегодня, не сыграла важную роль, и Копан, в своей гордыне и желании следовать прежней политической линии, непреломляем. К тому же это ее боги, духи лесов и земли показали будещее, а Копан верил только своим жрецам…
Потеряв терпение, и решив положить конец и мучительным раздумьям, и бесконечным спорам, Копан резко встал и пошел к выходу. Только у расписной занавески, закрывавшей вход в зал, он остановился и твердо произнес:
— Я сегодня принесу жертву нашему великому богу Ицамне, если она будет принята, то завтра же на рассвете гонцы уйдут в Майяпан с моим разрешением на брак Кинич-Ахава и Иш-Чель.
Секунда… и только расписанный яркими красками занавес, качаясь, указывал, что помещение только что покинул правитель Коацаока. Уичаа осталась одна. Она проиграла.
Далеко на востоке майя построили грозный город Майяпан, а правившая в нем династия Кокомо сделала его самым богатым и могущественным. Кокомо были очень воинственны и жадны, они вынуждали правителей Ушмаля и Ицмаля считаться со своим мнением и желанием главенствовать на полуострове, им платили дань по первому требованию, только бы не видеть у стен своих селений военные отряды из Майяпана. Трудолюбие простых крестьян майя и руки рабов превратили земли Кокомо в цветущий сад, отвоеванный у леса. Не было клочка земли, не обработанного заботливо мотыгой и не принявшего влагу, принесенную человеком.
По этой земле благоденствия шел караван. Давно уже позади остались развалины непокорного города Чичен-Ицы — бывшей столицы гордых тольтеков. Заросли высокой травой ее полуразрушенные за три столетия теокалли, посвященные древним богам, прямые широкие проспекты, ритуальные площадки для игры в мяч. Чичен-Ица был вечным напоминанием всем майя о несокрушимом могуществе рода Кокомо, захватившем его и предавшем огню. Страх и ужас охватывал простых жителей благодатной земли, когда вдали они различали приближающихся воинов — вестников семьи Кокомо — знак недовольства и требования беспрекословного повиновения. Это было и с нашим караваном. Только когда он подходил к селению достаточно близко, майя с усилием перебарывали дрожь и страх и вспоминали, что год назад через их селение также следовал караван, спешащий на ежегодный праздник, посвященный богине радуги и луны — Иш-Чель. Путники двигались к острову Косумель, где располагался один из храмов богини, который ежегодно посещала одна из дочерей правителя Майяпана, названная в честь богини. Не было женщины из знатной семьи майя, носящей имя одной из богинь майского
Как внезапно возникшая на небе радуга вызывает у землепашца умиление и восторг своей неповторимостью и совершенством, так дочь правителя Майяпана одним своим присутствием могла сосредоточить на себе внимание своей неординарностью — она была альбиноской. Более светлая кожа, но самое главное, за что она и получила при рождении свое имя — огненные волосы. Был ли это результат многочисленных кровных династических браков в роду Кокомо или игра природы, но майя свято верили, что живая Иш-Чель — это сама богиня радуги. Она сошла на землю, чтобы в эти тяжелые годы войн и усобиц дарить смертным, смотрящим на нее, простую радость приобщения к прекрасному видению.
Жители с радостью откладывали насущные дела и выходили на обочину мощеной камнями дороги, чтобы поприветствовать Иш-Чель, которую несли на открытых носилках четверо воинов. Майя с восторгом рассматривали живой образ своей богини, убеждаясь, что она по-прежнему очень красива, изящна и у нее все те же огненные волосы. С каждым годом наряд девушки становился все пышнее и богаче — он явно демонстрировал вызывающую мощь и богатство семьи Кокомо. Здесь было и многоцветие птичьих перьев и многочисленные ожерелья из самых редких камней, и необыкновенно тонкая ткань одежд самой Иш-Чель и ее приближенных, которых всегда было не меньше сотни.
Среди них были: грозные телохранители, единственной одеждой которых была белоснежная набедренная повязка, не скрывающая сильные мускулы воинов; свита, вся сплошь в драгоценностях и шкурах ягуаров.
Замыкала караван группа хмурых воинов, сопровождающих еще одни носилки, почти всегда занавешенные тонкой белоснежной тканью. В них несли самую красивую рабыню — жертву богине Иш-Чель. Она всегда была так же, как и дочь правителя, богато одета, на ее шее, запястьях, в ушах сияли драгоценности из сокровищницы госпожи, которые после ритуала отходили храму на Косумели. Ее купали и лелеяли. Она не знала ни в чем отказа в последние месяцы жизни.
Чаще всего, будущей жертве давали дурманящий напиток, после которого она со счастливой улыбкой смотрела на мир затуманенными глазами, словно, уже сейчас, здесь на земле, видела свою будущую веселую беззаботную жизнь после смерти в чертогах богини. С этой улыбкой рабыне предстояло взойти на жертвенный камень теокалли. Ее юное и красивое тело, еще не знавшее любви и материнства, должно было отпустить свою душу. А девушка была счастлива, она с радостью исполняла возложенную на нее миссию.
Внимательно рассмотрев кортеж Иш-Чель, жители принимались за свои насущные дела, в очередной раз, убедившись, что все в их мире постоянно, а власть, сила и богатство рода Кокомо незыблемо.
Караван, обогнув селение, приблизился к берегу — месту постоянных остановок паломников, следующих на остров Косумель, который виднелся в море. Стоянка для пришедших была уже обжитой: выложенные камнями площадки под навесы для ночевки, большие ямы и огромные кучи хвороста для костра. Деревянные мостки на берегу с привязанными длинными лодками и толпы галдящих гребцов, наперебой предлагающих свои услуги.
Многочисленные слуги Иш-Чель суетливо готовились к ночлегу — нужно было удобно расположить госпожу, чтобы она хорошо отдохнула, так как на следующий день им предстояло переправиться в больших каноэ на Косумель. Только раз в году на острове в центральном храме богини Луны отмечался грандиозный праздник, в котором стремились участвовать огромные толпы верующих. Люди плыли в надежде получить исцеление от недугов — добрая богиня Луны была сведуща в медицине. Ее мудрые жрецы знали толк в травах и спасли многих безнадежных. Они помогали даже женщинам, желающим, но не подарившим своим мужьям наследников.