Ракетчики
Шрифт:
До этого момента Алёна не слишком задумывалась о своей дальнейшей судьбе. Нельзя сказать, что она хотела замуж за Журавлёва или не хотела. Она просто ещё не оттосковала по Вите. Жрец-то приказал закончить траур через полгода, но сердцу не прикажешь. Звучит банально, но это так и есть. Большая разница в возрасте не позволяла ей быть равной. Она принимала на себя роль младшей подруги Светы. На Журавлёва Алёна смотрела как на командира мужа. Даже когда Витя стал побратимом Журавлёва — ничего не изменилось. Её Витя был молодой парень, только-только ставший мужчиной. Ему были присущи все типичные черты молодости: резкость в действиях, мыслях, максимализм, фанатичное следование идее, бурное проявление чувств. Совсем другое — Журавлёв: зрелый человек, повидавший жизнь, сделавший трудный выбор по жизни. И характер другой: степенный, неторопливый, рассудительный, консервативный во всём, основательный в быту. Какой он на службе, она не видела, но Витя слегка рассказывал, в рамках
— Сашенька, радость моя, один ты у меня остался, крошка моя.
Дома его встречали две женщины и куча детей. С детьми всё было ясно. Галдели, шумели, путались под ногами. Саша, сын Виктора, поначалу дичился, прятался за мать — но это быстро прошло. Щедрин посоветовал купить грамм сто конфет и положить в карманы — мудрый мужик! Страх и недоверие Саши растаяли. Славик же приколол: «Мама, сто это за дядя плисол?»
— Какой я тебе дядя? Я твой папа! Вот, мелочь пузатая! Стоит на полгода уехать — уже забыл.
— Юрочка! Я борщ сварила, мы ждали тебя. Щедрин позвонил, сказал, что ты скоро будешь.
— Ох уж, этот Щедрин! В каждую дырку залезет! Сюрприз испортил, ну да ладно, где ваш борщ?
— Света, я одену малышей и пойду на улицу выгуляю их.
— Алён, не надо, потом.
— А потом мы не успеем — им спать будет надо.
За последний месяц Алёну рвали на части сильные чувства и дурные мысли. Сначала Андрей взорвал, сам не зная, её равнодушие к Журавлёву. Потом не было предмета её ненависти. Затем, мысли выкристаллизовались, а чувства немного успокоились. Теперь она знала, чего хочет, вроде бы. А вот он приехал — и снова стало непонятно. За время общения со Светой, Алёна прониклась её ожиданием и любовью. И вот теперь, Алёна с удивлением обнаружила, что тоже рада видеть Юрия Григорьевича живым и здоровым. Пусть даже он жив только для того, чтобы она ему отомстила! Приехало и несколько павших смертью храбрых… Щедрин привез несколько ваз с останками, с пеплом. Завтра будет церемония. Возможно, и мы все поедем развеивать пепел над Днепром. Как и её Вити пепел… Где мой платок?
— Свет, что это она? Что у вас тут случилось?
— Не знаю, может, даёт нам возможность побыть наедине? Можно прогнать старших к Ваське и…
— Нет, я серьёзно.
— И я тоже. Тебя, между прочим, полгода не было…
— Нет, тут что-то не то. Алёна на меня очень непонятно смотрела. Раньше я наблюдал спокойную доброжелательность. А сейчас… Я так и не понял. То ли ударить хотела, то ли изнасиловать. Что скажешь?
— Ничего не заметила. С детьми она ласкова, по работе очень старается, перенимает мою науку, да и вообще, работает как проклятая. Я сперва думала, что специально урабатывается, чтоб тоску развеять. А последний месяц она стала несколько другой. Много интересуется тобой, нашими отношениями. Спрашивала, как познакомились, как жили и всё такое.
— Может быть, стала оттаивать?
— Не знаю. Может быть.
— Свет, знаешь, всю вахту думал. Давят на меня, чтоб вторую жену заводил. Прикинь, у нас на вахты ушли в этот раз командир и начштаба. После Суэцкой бойни дефицит кадров. Все морячки до сих пор на Диктатора косо смотрят. Ладно. У нас на этот раз был курорт: под радиацию подставляться буржуи не желают. Штук десять израильских посудин утопили. И ещё потом подранков, но эти — не в счёт, они были не бойцы. А вот с Индийского и с Атлантического ребята пришли с потерями. На меня молодняк косо смотрит, не только старики. Считают чем-то вроде дезертира. Я смотрю, Алёнка у нас прижилась?
— Да, более чем. Мне было реально легче тебя дожидаться. Живая душа рядом. Хотя… Она, как напоминание мне, что тебя тоже могут убить.
— Ну, Светик, что за грустные мысли? Перестань, я советуюсь по важному вопросу. Ты, хоть, не дави на нервы, своё слово скажи.
— Я интересовалась. Все начальники, начиная с определённого ранга, имеют по две-три жены. Беседовала и с женами. И с первыми, и с третьими. У всех всё нормально, все привыкли, большинство довольно. Встретила одну знакомую из Северодвинска, на заводе работала табельщицей, в девяносто третьем вернулась в Запорожье. У неё мать умерла, квартиру тут оставила.
— И ты туда же…
— В этом монастыре свой устав, Юр. Если учесть все плюсы и минусы — мне тут нравится намного больше. Давай подчиняться порядкам, а?
— Выходит, Алёну нам бог послал. По-любому пришлось бы кого-то искать, а так…
— Если бы не такая большая разница в возрасте, я бы сказала, что мы сдружились. Просто, она мне что-то среднее между подругой и старшей дочерью, за которой нужно смотреть. Решать тебе, Юра. Я согласна на Алёну. Только, учти, обмануть тут никого нельзя. Если у жены, неважно у какой: первой или третьей, нет детей больше трёх лет после очередных родов — семью берёт на контроль родовая комиссия. Это считается, что мы, бабы, дезертируем со своего фронта. Мне через полтора года нужно уже быть беременной. Так что, понарошку взять вторую жену ты не можешь.
— Блин, всё время узнаю что-то новое о тутошних порядках. Когда-нибудь это кончится?
— Алёна, как поиграли?
— Нормально, надо купать обоих. Они песок друг другу на головы сыпали.
— Маша, покупайте малых!
— Алёна, нужно поговорить. Я был побратимом Виктора. Ты знаешь. Будет правильно, если ты станешь моей второй женой. Света согласна. Саше нужен отец. Как ты на это смотришь?
— Отрицательно, Юрий Григорьевич. Вы меня не любите. Позаботиться обо мне сможет и государственный муж. Буду каждый день какой-нибудь гвоздик вырывать. Так, глядишь, за пару месяцев и пришлют подходящего. А во-вторых, так предложения не делают. Вы бы ещё на свалку меня отвели, или бы дождались, когда я туалет бы мыть начала. Я, между прочим, женщина, романтику люблю.
— «Вот те и раз, подумал Штирлиц», — всплыла в голове Журавлёва прибаутка из анекдота. Но сказал он совсем другое, — хорошо, романтика так романтика. Давайте поедем все в парк?
— Нет, малышне спать пора.
— Юра, едь с Алёной сам, поговорите, познакомитесь лучше…
День в парке пролетел, как миг. Смеялись, шутили, поиграли в волейбол с другими людьми, покормили лебедей, покатались на лодке. Сели на катер, обогнули остров Хортицу. Алёна, кокетничала, дразнила Юру. И глазки строила, и намеки давала, провокационные вопросы задавала, — пустила в ход весь арсенал доступных ей средств. Как ни крути, а есть и главный козырь: молодость.
Юрий Григорьевич держался несколько скованно, неуверенно, был не в своей тарелке. А Алёна, наоборот, демонстрировала раскованность и бесшабашность. Впрочем, некоторая искусственность в её поведении была, но Журавлёв не заметил. Если сначала он подходил к вопросу повторной женитьбы, как к посещению стоматолога: неприятно, но необходимо. То к исходу дня, состояние души было уже совершенно другое. Как-то даже лучше прочувствовал прошлую измену Светы. С одной стороны: бесперспективный военный моряк, с другой стороны: обеспеченный материально, холёный, довольный жизнью бизнесмен. Плюс, новизна ощущений. Да-а, с Алёной новизны — хоть отбавляй. То, со всей серьёзностью школьной учительницы просвещает по Ведам, по порядкам и законам СССР. Тут же мгновенный переход в девочку, почти дочку, милую, непосредственную, кое в чём — наивную. Нельзя сбросить со счетов и полугодовое вынужденное воздержание. Журавлёв даже разок подумал, что напрасно не воспользовался предусмотрительной услужливостью Алёны — надо было отправить старших детей из дому и помиловаться со Светой. Теперь — поздно. Во время танцев на площадке уд-предатель показал своё предназначение. Теперь отойти от Алёны — перед людьми неудобно, хоть шляпой прикрывайся. Так, и нет у него шляпы… Продолжать танцевать дальше — а как прижиматься к партнёрше? Жуткий неудобняк. Глаза Алёны его будоражили. Выражение было непонятное и необычное. Фантазия рисовала желаемое: влюблённость. «Блин, изменяю жене с будущей женой, вот же ж ситуация!» Говорят, если глубоко дышать и сосредоточить внимание на этом процессе, то… Через несколько танцев Журавлёв справился со своим организмом, и парочка отошла на скамейку. Как-то так вышло, что голова Алёны покоилась у Юры на плече. Он не заметил: то ли сам положил эту нежную, благоухающую головку на плечо, то ли девушка доверилась ему. И смотрела она, как всегда, загадочно. Ох, эти губки, как притягательны! Полная потеря контроля: совершенно не помню, как начали целоваться. Если бы так было на войне — «спалился» бы тут же.