Ракетный полет из Каменного Брода в Санкт-Петербург и обратно, или романтическое путешествие барона фон Мюнхгаузена на берега реки Лугань
Шрифт:
– Ладно, хватит о делах! Честная компания, надеюсь, не откажется отобедать в обществе императрицы российской?
7.2
Оформление указа, однако, заняло больше недели. Колеса санкт-петербургской бюрократии, - даром, что столичные, - вертелись с жутким скрипом. Гаскойну пришлось даже кое-где подмазать особенно ржавые шестеренки. Я же в свою очередь давил "по административной линии" - на ревнивца Платона Зубова, который был бы рад-радешенек спровадить нас поскорее и с императорского двора, и из Санкт-Петербурга. Кстати, действуя таким же макаром,
Нашими общими стараниями указ об учреждении чугунолитейного заводика на землях луганских был подписан императрицей 14 ноября 1795 года. В тот же день Платоша Зубов передал его нам. Вечером мы отметили это событие, а уже на завтрашнее утро барон назначил отлет:
– 15 ноября по звездам - хороший день для всяческих летных экспедиций. Не преминем им воспользоваться!
Улетали мы из Питера с загородных полей, тайно: не хотелось создавать всенародного ажиотажа. По городу и так ползли слухи о некой "небесной троице", которая снизошла на Зимний дворец в первых числах ноября.
Способ перемещения в пространстве Мюнхгаузен выбрал тот же самый, уже нами проверенный. Правда, конструкцию ракетного снаряда барон теперь значительно усовершенствовал. Вместо пушечного ядра и цилиндрического каркаса в нашем распоряжении был теперь большой металлический конус, внутри которого к стенам были приторочены три удобных топчанчика для экипажа. По бокам конуса были прорезаны два круглых окошка, которые застеклили и которые открывались подобно иллюминаторам на морских кораблях. Еще внутри конуса имелось нечто, сшитое из огромного полотна шелковой материи, свернутое и сложенное в большой мешок. Цилиндрический каркас, сделанный из металлических полос и колец, крепился к основанию конуса. Только теперь в нем было не три, а четыре бочонка с вставленными в нижние днища воронками с фитилями.
– Полетим на большей скорости, - пояснил мне и Гаскойну Мюнхгаузен.
– Во-первых, быстрее вернемся в Каменный Брод, а во-вторых, испытаем усовершенствованную конструкцию ракетного снаряда.
Я с некоторым сомнением осмотрел новую конструкцию барона. Никогда еще мне не приходилось путешествовать на чем-то подобном. Без сомнения, это было материализовавшееся в металле новое слово в науке и технике.
Но и тут не обошлось без некого курьеза. Несмотря на то, что ракетный снаряд, приготовленный для полета по маршруту "Санкт-Петербург - Каменный Брод", мало напоминал древнегреческого бога света, покровителя искусств и муз, кто-то - видимо, какой-то шутник из числа придворных, - ночью начертал на его боку надпись "Аполлон" белой краской.
Хотя пушечное ядро для путешествия нам теперь не требовалось, но пушка как основа стартового устройства осталась. Мы снова облачились в наши меховые одеяния, - поразмыслив, барон назвал их странным словом "скафандры", - улеглись на топчанчики и по настоянию Карла Иеронима привязались к ним специальными кожаными ремнями.
Великая императрица на прощание всплакнула
7.3
И снова сотни тяжелых молотов ударили по нашим распластавшимся телам. Единственное облегчение: теперь не было мощного давления набегающего воздушного потока - металлический конус надежно укрывал нас от встречного ветра.
Одна за другой успешно отработали все четыре пороховые ракетные ступени. Барон ногой вышиб последний пустой пороховой бочонок из металлического каркаса, выглянул в окошко-иллюминатор и сообщил:
– Отличный старт! Мы летим на расчетной высоте и с необходимой скоростью.
– Скажите-ка, Карл, - Гаскойн покосился в хвост нашего снаряда, - а нельзя ли было сразу отцепить и весь этот металлический каркас? Он пуст, это просто лишний вес.
– Каркас стабилизирует наш конический снаряд - давайте назовем его "капсулой" - в воздушном полете, - ответствовал Мюнхгаузен.
– Хотя, пожалуй, в будущем, чуть усовершенствовав конструкцию, от него можно будет действительно отказаться.
Гаскойн понимающе закивал, но вдруг дернулся - так, словно его шарахнуло молнией.
– Господа, - он смотрел на нас выпученными от страха глазами, - кажется, мы имеем проблему...
Мы оба непонимающе уставились на него.
– Мы забыли надеть наши котомки с простынями для эвакуации!
– выпалил Карл Чарльз.
– Мы не сможем спуститься из нашего снаряда на землю!
– Не волнуйтесь, дорогой мой, - Мюнхгаузен успокаивающе похлопал его по плечу.
– Плавно опуститься нам поможет вот эта штуковина!
Барон кивнул в сторону в сторону большого мешка, из которого торчал краешек шелковой материи.
– Это устройство аналогично простыне с прорезанной в центре дырой, только много больше по размерам. Я, кстати, собираюсь назвать эту конструкцию парашютом. Оно гарантирует плавное приземлением всему нашему снаряду целиком. Поэтому теперь в котомках с индивидуальными средствами спасения просто нет необходимости.
– Вы настоящий гений технической мысли, Карл!
– Гаскойн только развел руками.
– Настоящий пионер ракетостроения! Главный конструктор ракетного снаряда!
– А вы, Карл, сделали расчеты траектории для нашего полета, - ответствовал мой друг комплиментом на комплимент.
– Следовательно, вы теперь - Главный теоретик ракетоплавания!
Я тихонько вздохнул. В этой компании гениев я мог претендовать только на роль пилота-испытателя воздушных кораблей - да и то одного из трех.
Летели мы и в самом деле теперь быстрее - дополнительное ускорение предала четвертая пороховая ступень. Минуло чуть более двух часов после старта, когда Мюнхгаузен, глянув в иллюминатор, сообщил:
– Показался Каменный Брод, начинаем готовиться к посадке!
Он привстал со своего топчанчика и поочередно отцепил все четыре металлических крюка, которыми каркас из полос и колец соединялся с нашим коническим отсеком. Каркас тотчас же отвалил в сторону, завращался в воздушном потоке и стал падать на землю.