Раненая ласточка

Расулов Магомед-Расул

— Слушай, Сайбун, я ведь заметила, что по­следнее время тебе как-то не по себе... — Чувствуя, что Сайбуну неприятен этот разговор, Нина заторо­пилась: — Не по себе, точно, не обманывай меня... Что у тебя случилось? Скажи? Ты можешь не счи­тать меня своим другом, но я... я для тебя все готова сделать!

Слушая Нину, Сайбун стоял ни жив ни мертв. Неужели она видела его и Даштемира около теле­фона-автомата? Нет, не могла видеть! Тогда как она заметила, что ему действительно не по себе?

— Любишь ты придумывать, — сказал

Сайбун и демонстративно плюнул сквозь зубы. — Ничего у меня не случилось. А дружить с тобой... Как мож­но с тобой дружить, если у тебя вот тут, — он стук­нул пальцами по голове, — не хватает? В прошлый раз пришла ко мне домой, наболтала невесть что? Не нужна мне такая дружба! Вот когда научишься держать язык за зубами, тогда и поговорим. А сей­час — оревуар!

Он направился к дому, но успел расслышать, как Нина сказала ему в спину:

— Грубый ты, Сайбун... И плохой, очень пло­хой!

МАМА ЗАБОЛЕЛА

На следующий день Сайбун проснулся раньше обычного. Ему показалось, что кто-то стонет. Он прислушался.

— Ой, Шарип, очень больно! Ой! — раздался тихий мамин голос.

Сайбун бросился в комнату родителей. Мама лежала на спине. Лицо у нее было белым, бескров­ным. Левая рука бессильно, будто неживая, свеси­лась с кровати. Отец стоял над Хадижой-Ханум, держа на ладони стеклянную трубочку с какими-то белыми таблетками.

Сердце Сайбуна сжалось от страха.

— Мама, что у тебя болит? — спросил он.

— Ой, сыночек, умираю! — запричитала Хади­жа-Ханум.

— Сердечный приступ, — сказал Шарип сы­ну. — Побудь около мамы, если ей станет совсем не­вмоготу, дай одну таблетку. А я побегу к телефону-автомату, вызову врача...

Шарип исчез. Сайбун присел к матери на кро­вать. Он смотрел на нее с жалостью, прислушивал­ся к прерывистому дыханию, сотрясавшему слабую материнскую грудь, и с ужасом думал, что это дыхание каждую секунду может остановиться, и тогда...

— Мама! — не выдержал он. — Хочешь, я дам тебе лекарство?

Хадижа-Ханум еле заметно кивнула. Сайбун достал стеклянную трубочку с наклейкой «Нитро­глицерин» и, распаковав ее, дал матери маленькою таблетку.

— Ну что, лучше тебе? — тут же спросил он.

Мать ответила:

— Лучше. Но все равно больно. Почему не идет Шарип? Ведь он обещал скоро вернуться...

Но отца все не было. Сайбун посматривал на бу­дильник: пятнадцать минут прошло, двадцать, два­дцать пять... И правда, где же он?

В прихожей хлопнула дверь, раздались тороп­ливые шаги отца.

— Потерпи, потерпи, женушка, — сказал он Хадиже-Ханум, — сейчас приедет «неотложка»... — Он перевел дыхание и, скрипнув зубами, прогово­рил: — Мерзавцы, хулиганы!..

Сайбун хотел спросить у отца, кого это он ру­гает, но тут зазвенел звонок, и в комнату вошли два человека в белых халатах — мужчина и девушка. Мужчина, наверное, был врачом, а девушка — ме­дицинской сестрой.

Пришлось выйти.

Сайбун стоял в коридоре, прислушиваясь к то­му, что говорил доктор. Говорил он неразборчиво, но Сайбун все-таки уловил несколько слов: «Хо­рошо, что вы меня вызвали... Конечно, нужен по­кой. Пусть полежит недельку...»

Потом врач и медицинская сестра ушли.

Отец, проводив их, сказал Сайбуну:

— Маме нужен покой. Я сейчас работаю в ве­чернюю смену, так что ты вечерами следи за мамой. Ты уже мужчина и должен помогать ей и мне...

— Папа, а кого ты ругал, когда пришел? — спросил Сайбун.

— Тех мерзавцев, которые срезают телефонные трубки в автоматах! — взволнованно заговорил отец. — В двух автоматах не было трубок! Я из-за этого двадцать минут потерял. А ведь у мамы та­кая болезнь, что тут каждая минутка дорога... Эх, поймал бы я того негодяя, что трубки срезает, я б ему не то что уши оторвал — голову набок свер­нул!

Сайбун заглянул к маме: она заснула после укола. На цыпочках он вышел и, забившись к себе в комнату, всхлипнул и закрыл лицо руками. Надо же случиться такому страшному совпадению! Отец был в той будке, где совсем недавно побывали они с Даштемиром! Отец хотел вызвать врача, ему была дорога каждая минутка, но в телефонной будке ви­сел лишь обрывок шнура...

«Это я мерзавец и хулиган! — казнил себя Сай­бун. — Правильно папа сказал...»

Он думал теперь о Даштемире без прежней поч­тительности. Зачем он выдумал это испытание для него, Сайбуна? Обязательно нужно было труб­ку срезать? Мог бы что-нибудь другое приду­мать...

Представилось Сайбуну на миг, что отец так и не нашел исправного телефона-автомата. И пока он вызывал врача, маме становилось все хуже и хуже, сердце у нее болело все сильнее и сильнее и вот уже, не выдержав боли, остановилось...

— Ох!.. — застонал Сайбун.

Нет, не выйдет у них дружбы с Даштемиром! Этот случай с телефонной трубкой испортил все...

Но теперь дело было не в том, нравится ли Сай­буну Даштемир или не нравится. Допустим, Сайбун скажет Даштемиру, что не хочет дружить с ним и отказывается встречаться. Согласится ли с этим Даштемир? Что-то подсказывало Сайбуну, что от Даштемира ему не уйти. История с телефонной трубкой странно связала их, и разрушить эту связь будет не просто.

Вспомнились Сайбуну слова Даштемира: «Ну я, конечно, буду молчать, что ты отрезал трубку...»

Будет молчать!.. Но в любую минуту он может выдать. Выдаст, а сам останется в стороне...

Сайбун вздрогнул от ужаса, оттого, что пред­ставил себе: что случится, если Даштемир рас­скажет всем — отцу, матери, классной руково­дительнице Ольге Васильевне — о его преступле­нии?

«Придется подчиняться Даштемиру, — обречен­но подумал Сайбун. — Буду делать вид, что слушаю его. А сам буду жить по-своему — честно».