Раскаленная броня. Танкисты 1941 года
Шрифт:
Он нагнулся вплотную к Протасову, можно было разглядеть его перекошенное от злобы лицо, у виска полыхает пунцовый шрам.
– Может, ты и есть немецкий диверсант, а?
Игорь ничего не ответил. Капитан недобро ухмыльнулся и выпрямился.
– Смотри, Прокопенко, и запоминай. Вот они, фашистские диверсанты! Фронт уже далеко отсюда, а они шастают по лесам, жгут деревни. И людей в них, как в том хуторке… Вот так и пытаются сеять панику на оккупированной территории!
– Чего?! – не выдержал Семен.
Его перебил Игорь, спешно принялся объяснять:
– Товарищ капитан, вы сошли с ума! Мы советские люди,
Протасов не договорил, вновь содрогнулся кашлем – капитан опять приложился тяжелым ботинком в грудь.
– Заткнись, прихвостень фашистский!
Он обернулся, крикнул кому-то из своих:
– Обыскать их! И не забудьте подошвы глянуть у этих молодцев. Хотя и так понятно – немчура это, а этот узкоглазый, – капитан кивнул на Баира, тот ответил ему ненавистным взглядом. Были бы свободны руки – точно удавил бы наглеца, – поди, перебежчик. Этого в расход в первую очередь.
Руки тут же принялись ощупывать задыхающегося от кашля лейтенанта, добрались до нагрудного кармана и тут же выудили стопку документов. Баир попытался сопротивляться, но тут же был придавлен массивным прикладом ППШ за шею к земле, бурят сразу обмяк. Демина бесцеремонно перевернули, обшарили, он замычал, вновь попросил «воды».
– Он что, раненый?
Игорь угукнул.
– Товарищ капитан! – кто-то обратился к своему командиру с отчетливым южнорусским говором.
– Чего тебе?
– А сапожки-то нашенские, советские. И дата недавняя. Может, не врут они?
– Я сам решу – врут или нет! – грубо отрезал капитан.
Он закурил папиросу, стал пристально изучать документы, хмыкает. Наконец поднял глаза на Игоря:
– Значит, лейтенант Красной Армии, говоришь? Танкист?
Игорь кивнул.
– А это твой экипаж?
Протасов вновь кивнул. Капитан шагнул к нему, нагнулся и с ухмылкой обратился:
– А где ж ты свой танк потерял, сокол ясный?
– Подбит…
– А-а-а. Подбит, – вдруг передразнил Игоря капитан. Он поднялся и скомандовал: – Взять этих хлопчиков с собой! Разберемся, кто есть кто. А то что-то вы мутноватые больно, ребята. Танковые бои уже пару дней как стихли и то – в десяти километрах отсюда, не меньше… Так что не сходится, лейтенант, не сходится… – Капитан затушил папироску, спрятал чинарик в пилотку и приказал: – Вяжи их, старшина, с нами пойдут.
– Есть!
11
Отряд диверсантов с пленными танкистами пробирается через бурелом. Позади остались поля и луга, начинается лес. Командир диверсионного отряда упорно идет вперед, сразу видно – он знает здесь каждый куст. Чего не скажешь о наших танкистах. Особенно много проблем стал доставлять раненый Демин. Приходится все чаще делать привалы. Может, ну его, бросить к чертям собачьим, прикидывал время от времени капитан диверсантов, возни больно много, да и тормозит он нас. Однако не решался – а вдруг они и вправду бравые ребята-танкисты, чудом вырвавшиеся из окружения.
К полудню отряд углубился в чащу. Деревья выстраиваются стеной, теснятся, пытаются выдавить непрошеных гостей. Лишь плотная спина капитана прорывается вперед, ведет за собой весь отряд.
Внезапно перед бойцами вырос долговязый солдат в потрепанной буденовке, винтовка с примкнутым штыком угрожающе выставлена вперед. За спиной виднеется
– Стой, хто идет!
Пограничник вяло ответил «свои» и, не обращая внимания на солдата, двинулся мимо импровизированного КПП. Боец в буденовке вытянулся в струнку, рука козырьком уперлась в висок, выпалил: «Здравия желаю! С возвращением!»
Игорь шагнул за пограничником, однако тут же почувствовал, как что-то острое уперлось в грудь – штык часового едва не пробил комбинезон.
– А это хто? Чужим не положено! – произнес солдат в буденовке, недобрый взгляд буравил лейтенанта.
– Эти со мной, – устало буркнул пограничник, даже не оборачиваясь.
Часовой вскинул брови, торопливо убрал штык от груди Игоря.
– Есть, товарищ капитан!
КПП остался позади, вытоптанная десятками сапог дорожка круто берет вправо и скрывается за густым кустарником. За ним раскинулась полянка, в середине из камней сложено кострище, по краям полянки, словно грибы, теснятся землянки, на крышах зеленится свежий дерн. Рядом виднеется журавль небольшого колодца, тут же неподалеку на деревянной колоде орудует внушительного вида колуном раздетый до пояса боец, мышцы валунами перекатываются по телу, обвитые мощными жилами руки умело держат рукоять колуна, тот с треском разламывает поленья. Деревяшки разлетаются в стороны, их подхватывает щуплого вида совсем еще юный солдат с петличками красноармейца и аккуратно складывает в поленницу.
Вкусно пахнет разваренной картошкой. В кострище приветливо потрескивает огонь, рядом суетятся солдаты в видавших виды гимнастерках.
Один из бойцов с нашивками ефрейтора озадаченно полирует затвор, рядом на тряпице лежит карабин Мосина, второй солдат чинит прохудившийся сапог, огромная игла дырявит кирзу и проталкивает за собой суровую нить. На костре в закопченном котелке булькает какое-то варево. Женщина в платке из местных заботливо перемешивает одурительно пахнущую кипящую жидкость деревянной ложкой. Семен облизнулся и вздохнул.
Танкистов повели чуть дальше от костра. Капитан сразу ушел в направлении землянок, оставил за себя бойца, строго приказал смотреть за подозрительными вояками в оба.
Баир осторожно положил Романа Демина на примятую траву около костра, тот застонал, лицо сморщилось от боли. Баир тронул промокшие бинты на плече Демина, на кончиках пальцев осталась свежая кровь.
– Командир, перевязать бы его еще раз, – озадаченно произнес Баир. – Рана все еще кровоточит, как бы заражения не было. Или того хуже – много крови потеряет…
Игорь наклонился над Деминым, рана и вправду стала сильно кровоточить – материя вымокла насквозь, тоненькие струйки крови въедаются уже в плотную ткань комбинезона вокруг раны. Протасов добела сжал губы, брови сшиблись на переносице. Непросто сидеть и смотреть, как друг, боевой товарищ истекает кровью у тебя на глазах. Сейчас бы чистый кусок тряпицы, да где ж взять ее, с горечью подумал Игорь.
– Куда его угодило-то, браток? – произнес за спиной чей-то тихий голос. Протасов обернулся, за его спиной стоит немолодой уже солдат, из-под пилотки выбивается седоватый волос, над губой жесткая щетка усов. Левая рука – в перевязи, из-под пожелтевших бинтов выглядывают две деревянные дощечки. Глаза жалобно смотрели то на Игоря, то на раненого Демина. – Жить-то будет?