Раскаявшийся муж

Андерс Наташа

— Это ясно.

— Все может получится, — продолжила Бронвин, не обращая внимания на его саркастическое замечание, — и будет удобно нам обоим.

Брайс, казалось, был потрясен.

— И как ты будешь платить за свое жилье?

Слова Терезы прочно засели в памяти. Они заставили Бронвин задуматься, что, возможно, она действительно заслуживает больше, чем странная договоренность жить под одной крышей.

— Платить будешь ты, — решительно сказала она, и он прищурился. — За жилье, мою учебу и алименты на Кайлу. Это самое меньшее, что ты можешь сделать. Мне не нужны миллионы или половина твоей компании, но было

бы глупо с моей стороны не просить твоей поддержки, пока я не закончу учебу.

— Я не хочу, чтобы ты переезжала, — мрачно сказал Брайс.

— Знаю, но если я не перееду, мы продолжим ходить по кругу. Я не хочу желать тебя в сексуальном смысле, Брайс, но если останусь здесь, то мы точно снова будем спать вместе, и это станет огромным шагом назад для нас. Для меня.

— Бронвин, что нужно сделать, чтобы убедить тебя, что я не хочу потерять ни тебя, ни Кайлу? Что я искренне хочу спасти наш брак?

— Нам больше нечего спасать, — она горько улыбнулась. — Я не отрицаю, что меня физически влечет к тебе, но только на этом брак не удержишь.

— И это все, что ты чувствуешь ко мне? Физическое влечение? — хрипло спросил Брайс.

— Да, — солгала Бронвин, радуясь, что солнечные очки скрывают ее глаза.

— А как же Кайла?

— С Кайлой все будет в порядке, и с нами тоже.

— Пожалуйста, не делай этого. — Его голос упал до настойчивого шепота, пронизанного отчаянием. — Дай нам шанс. Я знаю, что делал ужасные вещи и отвратительно вел себя, но…

Бронвин подняла руки, ей было неловко видеть, как он умоляет, к тому же она знала, что если позволит Брайсу продолжить, то сдастся.

— Ты причинил мне боль, и я не могу это забыть. — Она хотела, чтобы он видел ее глаза, поэтому сняла солнцезащитные очки и поморщилась от яркого света. — Я пытаюсь, но я всего лишь человек, и ошибки, которые ты совершил, были ужасны. Попробуй взглянуть на это с моей точки зрения. Попытайся представить, каково это быть полностью отвергнутой только из-за беременности. Представь, какой потерянной я чувствовала себя, когда ты не звонил, когда ты отказывался отвечать на мои звонки, когда ты, казалось, отвергал меня на каждом шагу.

Брайс открыл рот, чтобы что-то сказать, но после быстрого, болезненного вдоха снова закрыл его и позволил ей продолжить.

— Ты с таким презрением отзывался по поводу одежды и игрушек, которые были у Кайлы, когда ты снова нашел нас. Но каждый цент, который я зарабатывала, уходил на то, чтобы она была чистой, одетой, накормленной, счастливой и здоровой. Это была огромная ответственность, которую я должна была нести сама. Тебя там не было, Брайс. Это была только я, и я должен был сделать все возможное, чтобы облегчить наше положение. А когда мы приехал сюда, ты вел себя так, будто это тебя обидели! Твоя глухота каким-то образом была моей виной, и, оказалось, что это я "бросила" тебя на месте аварии! — Она слышала горечь в своем голосе и знала, что она должна быть видна в ее глазах. — Разве можно такое простить? Разве можно это преодолеть? А теперь ты хочешь, чтобы мы были семьей, ты не хочешь развода, и ты ждешь, что я каким-то образом буду благодарна за это? Ты ждешь, что я забуду боль, которую ты мне причинил? Ну, я не могу этого сделать. Мне бы очень хотелось, но раз уж я не знаю, почему ты так взбесился, когда я рассказала о беременности, то как, черт возьми, я могу быть уверена,

что это не случится снова? Я не могу жить с неопределенностью. Я не хочу больше мучиться и не хочу, чтобы моя дочь испытывала такую же боль и смятение. Я знаю, что уже говорила это раньше, но я также смертельно устала от твоей скрытности. Ты полностью закрыт от меня, и так было еще до аварии. Но знаешь, мне уже все равно, что это за секреты.

Это была длинная речь. Бронвин было трудно постоянно смотреть на Брайса, чтобы он мог читать по губам. Она помогала себе жестами, но все еще не была уверена, что он понял все. К головной боли от похмелья присоединилась боль от напряжения, и мигрень стала почти невыносимой.

Она бросила взгляд на Кайлу, которая начала озабоченно поглядывать на них, и ободряюще улыбнулась.

— Я пытался защитить тебя, — сказал Брайс после долгого молчания. — Тебя и ребенка. Я хотел защитить вас.

— Защитить нас от чего? — спросила она, сочетая слова с языком жестов, чтобы выразить свое разочарование.

Каждая мелочь, которую Брайс неохотно раскрывал, заставляла сильнее осознавать, сколько еще он скрывал от нее. Она видела только верхушку этого айсберга и была поражена своим прежним невежеством.

Почему она прежде не понимала, насколько это серьезная проблема? Она была так ослеплена любовью и счастьем, что никогда не обращала внимания, каким несчастным и беспокойным человеком был ее муж.

— От чего? — снова спросила Бронвин, и Брайс беспомощно покачал головой. — Почему ты так отреагировал на новость о моей беременности?

Брайс тяжело вздохнул, в его глаза застыли горе и страх. Он покачал головой, встал и поцеловал Кайлу в макушку.

Малышка тут же умудрилась размазать яичницу по его щеке, но он, казалось, не заметил. Он выглядел таким потерянным, что у Бронвин оборвалось сердце. Она была готова на все, лишь бы стереть с его глаз выражение полного одиночества и муки, поэтому прикусила щеку, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость: например, что любит его или что останется с ним.

— Я попрошу своего помощника подобрать для вас несколько подходящих домов, а потом ты решить, какой больше подходит. — Он повернулся и вышел из кухни.

Бронвин победила, но это не принесло ей радости или удовлетворения. Она чувствовала одно лишь опустошение.

Брайс

Он заперся в кабинете и только потом позволил себе осознать то, что случилось. Бронвин захотела уйти от него, и он сдался без борьбы, потому что она заслужила свободу, потому что было жестоко привязать такую энергичную и любящую женщину, как она, к эмоционально искалеченному мужу, и, самое главное, потому что он все еще не знал, как объяснить свои действия в ту давнюю ночь.

Два с небольшим года назад

«Она беременна, Господи Иисусе!»

Он не был готов стать отцом. У него это никогда не получиться. Он будет таким же, как его собственный отец — жестоким монстром, не имеющим ни сердца, ни души. Он не хотел иметь ребенка, пока Бронвин не исцелила его самого. Она была бальзамом для его беспокойного и поврежденного духа. Со временем ее успокаивающая нежность и доброта проникнут в его душу и сделают таким человеком, каким он мечтал быть. Тогда и только тогда он был бы готов стать отцом и отвечать за новую жизнь.