Раскоп у Волчьей сопки
Шрифт:
На дощатом крыльце пожилая полная женщина засовывала ступни в галоши. Лицо её было обыкновенным и в то же время особенным: внимательные карие глаза, сеточки глубоких морщин, добрая открытая улыбка.
– Ой, молоденькие какие, – произнесла она.
Вера не знала, как положено себя вести, но заключила, что правильно будет поздороваться и представиться.
– Здравствуйте. Я Вера. Спасибо, что пригласили.
– Алла, – представилась подруга.
– Раиса Ивановна, – сообщила женщина и, махнув рукой, добавила: – Можно тётя Рая. Чай не начальник
Вера посмотрела на свои кеды, измазанные прилипшими комьями земли. Алла без стеснения прошла внутрь.
– Щас молодец ваш растопит. Воды натаскаем. А я самовар затоплю, – начала Раиса Ивановна и повела Виталю к поленнице. – Сынок, мне бы дров наколоть. Мужика-то нет.
Виталя кивал.
Вера мялась у порога.
– Тётя Рая, вёдра вон те брать? – по-свойски крикнула Алла из сеней, потом выглянула, показывая два ведра.
– Что побольше, дочка, бери, – ответила Раиса Ивановна.
Вера обалдела. А Алла сунула ей в руки ведро.
Виталя затопил баню и теперь колол дрова впрок. Алла и Вера натаскали воды из колодца. И Раиса Ивановна позвала студентов на чай.
– Сейчас иду, – бросил Виталя, вытирая лоб рукавом.
Алла пошла в дом. Вера, немного смущаясь, последовала за ней. В сенях всюду стояли корзинки и котомки, бутыли и банки. По периметру на окнах пестрели разномастные шторки на тонкой леске. У дальнего окна стояла панцирная койка, застеленная простынёй. На ней сушились листья мяты. Пустая бутылка на витой этажерке выполняла роль вазы. Пучки трав аккуратно висели на чердачной лесенке. Видно, хозяйка не пользовалась чердаком. Тут же был садовый инвентарь, облезлый старый шкаф и верхняя одежда на крючках у входа в дом.
В доме пахло чем-то кислым. Четвёртую часть крупной комнаты занимала печь. В углу за печью Вера увидела большую бутыль с резиновой перчаткой вместо пробки. Рядом спряталась дверь за тюлевой занавеской. «Наверное, спальня». У входа блестел большой металлический рукомойник. В три узких окна лился тусклый свет с улицы, освещая сумрачным сиянием круглый деревянный стол. На соседней стене квадратное окно выходило на соседский забор. А рядом в углу, поражая воображение Веры, возвышался старинный буфет. Завершали композицию бумажные обои с пёстрыми, чуть выцветшими цветочками. Такие Вера помнила из детства. Зачарованная убранством дома, она не сразу заметила красный угол. Забытый религиозный атрибут, чуждый советскому человеку.
Алла без стеснений села за стол. Вера по скрипучему полу подошла к буфету. Хотела рассмотреть его нарядные резные узоры. Столешница комода обтёрлась и выцвела. Но резные ножки верхней части почти сохранили первозданную красоту. За стеклом, на кружевных салфетках стоял кобальтовый сервиз Дулёвского фарфора. В Вериной семье тоже был такой, но сохранились лишь блюдца, да молочник. На полках красовались блюда и разномастные фужеры, видно дожили по паре, тройке штук. Из общего вида выбивалась большая ваза из яркого разноцветного стекла, слишком авангардная для старого
– А, это деверь мой, на «Красном мае» работал. Тоже помер уж. А ваза его стоит, – заметив Верин интерес, рассказала Раиса Ивановна, – Да ты ж садись, дочка. Не стесняйся. Мы люди простые, но чем богаты. – Она принялась накладывать варенье в щербатую вазочку.
Вера подумала, что ничего здесь не поменялось за пятьдесят прошедших лет.
– Спасибо, – сказала Вера и села рядом с Аллой. – Очень красивый буфет.
– Ой, да старый уж. Сколько помню, тут стоит. На свадьбу ещё дарили. А тогда-то какая это вещь была! Не в каждой семье, – разговорилась Раиса Ивановна.
Самовар оказался электрическим. Венчала его яркая лоскутная баба на фарфоровом заварочном чайнике.
Алла стала помогать разливать чай.
– А вы чьи ж будете? – спросила хозяйка дома.
Вера не поняла вопроса.
– А мы из Куйбышева, студентки. Второй курс закончили. Вот на практику приехали, – ответила Алла.
– Это вы у Волчьей сопки, что ль?
Алла кивнула.
– Ой, и дурное место ж вы выбрали, чтоб ковыряться, – посетовала Раиса Ивановна.
Дверь заскрипела. В сенях раздались шаги. Зашёл Виталя.
– Тёть Рай, наколол. Должно надолго хватить, – произнёс он.
– Спасибо, сынок. Вон руки ополосни, да садись.
Застучала вода о медный таз. Потом Виталя тоже сел за стол. Раиса Ивановна нарезала хлеб толстыми ломтями, поставила рядом пузатую сахарницу, глиняный горшочек со сметаной и пряники, такие же Саша покупал в сельпо.
Алла взяла хлеб, щедро насыпала на него сахар и стала ложечкой лить сверху воду. С такими бутербродами дети бегали во двор. Виталя намазал свой ломоть сметаной, шлёпнув поверх варенье. Вера повторила за ним. Должно быть от голода ей казалось, что нет ничего вкуснее на свете. Хозяйка дома добродушно улыбалась.
Прожевав, Вера спросила:
– Раиса Ивановна, почему «Волчья сопка»? Откуда такое название?
– Так как откуда? Люди так прозвали, – уклончиво сказала женщина.
– А почему? – задал вопрос Виталя с набитым ртом, тоже заинтересовавшись странным названием.
– Так как почему? Поверье о «червлёном волке».
Студенты недоумённо хлопали глазами. Алла даже оторвалась от угощенья.
– Червлёный, то бишь кровавый, – пояснила Раиса Ивановна. – К нам позапрошлой весной даже эти приезжали. Ну как их? Тьфу ты, – продолжила она. – Собиратели фольклора. По домам ходили, выспрашивали. Сказали, мол, в энциклопедию занесут.
– Не слышали такой легенды. Расскажите пожалуйста, – попросила Вера.
– Ой, да я разве ж помню. Так, обрывки. Только то, что прабабка в детстве сказывала. Я-то вот такой была, – Раиса Ивановна показала рукой высоту стола. – Но место дурное. Деревенские всегда сторонятся. Вон, Манькин муж сходил раз, так и до сих пор с собой не в ладу. Аж в дурдом хотели сдавать.
Ребята переглянулись. Вела вспомнила сутулую фигуру в темноте.
– Что помните – расскажите, – снова попросила Вера.