Расплата

Константа Яна

— Кристина, перестань бояться каждого шороха. Да, я служу Филиппу — ты об этом знала с самого начала. Но я вовсе не людоед, и у меня нет кладбища мертвых жен, поэтому не надо так на меня смотреть. Пойдем уже, прохладно, — по-хозяйски примостив руку на пояснице девушки, проговорил Ланс.

Кристина с опаской всматривалась в лицо мужчины. Выпитое за вечер вино определенно развязало ему язык — он стал смелее, увереннее, и все меньше походил на того несчастного, измотанного жарой и жаждой человека, в один прекрасный день оказавшегося на пороге ее дома. За ними всего лишь закрылись ворота, а показалось, что захлопнулась ловушка, мастерски расставленная Филиппом. Она беззащитна перед венценосцем как никогда — ее семья далеко, да и она сама скорее добровольно отправится в лапы Филиппа, нежели позволит себе впутать в скверную историю отца или Эмму; она одна теперь, за нее некому заступиться, и вся ее судьба отныне в руках незнакомца,

идущего рядом. Чего ждать от него? Чего ждать от человека на службе у Филиппа? Она не знала. Не знала, но верила, что испытания, выпавшие на ее долю, не могут быть бесконечны, и рано или поздно кошмар закончится, а то доброе, что еще осталось в этом мире, протянет ласковые руки и обогреет. Быть может, в нем и есть спасение? Ну и что с того, что служит он Филиппу? Он же не скрывал этого, а должен был, если бы хотел обмануть ее. Этот захмелевший человек, так открыто говорящий с ней о Филиппе, закрыл глаза на всю ту мерзость, которую ей не простили ее же «праведные» сопоселенцы и клявшийся в любви до гроба Камиль; они ее не простили, а он, чужак, протянул руку помощи. И хочется верить, что не врали те глаза, что участливо взирали на отвергнутую своими же девушку, предлагая помощь пусть даже таким, довольно своеобразным способом. Так можно ли записывать его в негодяи лишь только потому, что он не ренардист, а человек Филиппа? Ведь здесь тоже живут люди, и больше половины мужского населения так или иначе, но служат королю — не могут же все быть подонками, подобными тем, кто надругался над ней месяц назад в таверне! И все же, чем ближе подходили они к дому, тем больше сомнений закрадывалось в душу измученной девушки, уже не знающей, где правда, а где ложь; ступая по мощенной камнем дорожке, ей все больше хотелось развернуться и убежать отсюда, и если б не его рука, мягко, ненавязчиво, но при этом довольно уверенно придерживающая ее, она б наверняка хотя бы попыталась вырваться из молчаливого гнетущего плена, ощутимого кожей.

Тишина и покой встретили ступившую в дом парочку. Невозмутимый стражник на входе молча отошел на шаг в сторону, пропуская хозяев, и тут же вернулся на свое место у тяжелой двери.

— Это для твоей же безопасности, — предупредил Ланс, уловив тревогу в глазах Кристины. — Я редко бываю дома, тебя будут охранять. Дом на отшибе — случись что, до людей не докричишься. И еще, по ночам не вздумай из дома выходить — лес рядом, волки могут забрести. Захочешь воздухом подышать — в твоей спальне есть балкон.

«Волки… Есть и люди пострашнее волков», — отметила про себя Кристина, осматриваясь в новом жилище.

— Пойдем, покажу твою спальню, — приобняв за талию, Ланс настойчиво повел девушку к лестнице, не давая толком ознакомиться с первым этажом. Впрочем, знакомство с домом вполне обождет до завтра — день выдался тяжелым, суетным, и усталость, валящая с ног ее, наверняка и ему не чужда.

— Обживайся.

Он завел ее в спальню и почти сразу же ушел, оставив одну. Где-то в глубине души она опасалась и своего почти что мужа, и эту ночь — да, он обещал не трогать молодую жену, дать ей время привыкнуть и к мужу, с которым бок о бок предстоит теперь жить, и к новой жизни, в которой не должно быть, как он уверял, места всему тому кошмару, который она уже пережила, но разве можно верить человеку, которого почти не знаешь? И все-таки, он сказал не «нашу», а «твою» спальню — значит, помнит свое обещание, данное в обмен на ее согласие… Как только дверь закрылась, тревога отступила. Кристина прошлась по небольшой уютной комнатке, успев разглядеть в полумраке широкую кровать, дамский столик и камин, обещающий теплые приятные вечера с чашкой чая и доброй книгой. Она прошла дальше, к еще одной двери — та с легкостью поддалась, и свежий воздух влетел в комнату, заигрывая с тончайшими полупрозрачными занавесками.

Кристина вышла на балкон, наслаждаясь минутой покоя и одиночества. Ланс добр к ней и внимателен — наверняка, он неплохой человек… Сомнения, а верно ли она поступила, согласившись на эту авантюру, и чувство непонятной тревоги растворялись вместе с остатками уходящего дня. Наверно, не так уж все и плохо.

Сколько времени она простояла на балконе, вглядываясь в ночное небо, она не знала. Легкое свадебное платье колыхалось на ветру, а она совсем не замечала ни мурашек, ни посиневшей от холода кожи. Интересно, как там отец? Эмма? Должно быть, без нее им будет легче. И вновь вспомнились брезгливые взгляды соседей, спешащих отвернуть высокомерные носы, и укор в глазах Камиля, обвинившего ее же в том, что с ней сделали… И тоскливый взгляд Эммы, отвергнутой своим первым ухажером из-за нее, Кристины… И мрачный отец, от которого тоже все отвернулись из-за нее, Кристины.

— Простудишься, — неожиданно раздался рядом чуть заплетающийся мужской голос, и теплая рука едва коснулась замерзших

ее плеч. — Пойдем. Я приготовил тебе воду.

Кристина чуть обернулась и с благодарностью посмотрела на мужчину — она действительно не отказалась бы от горячей ванны.

— Пойдем, — повторил Ланс, ласково коснувшись ее руки, и потянул девушку в дом.

Вопреки ожиданиям, ждала ее не ванна, а просторная чаша с ароматной горячей водой, какие еще сохранились в богатых домах высшей аристократии.

— Наслаждайся, — улыбнулся мужчина, заметив, наконец, не равнодушие и тоску в ее глазах, а почти детскую радость.

Она чуть дернулась, когда он коснулся ее спины.

— Помогу, — остановил Ланс ее попытку отойти и умелым движением принялся за шнуровку платья.

— Я сама.

Она попыталась увернуться от его рук, но он вернул ее на место и невозмутимо продолжил начатое. Вот тут-то тревога и вернулась — он что, намерен, ее раздевать? А он лишь усмехнулся на ее испуг — надо же, даже заговорила от страха! Резким движением он расправился со шнуровкой и оголил ее спину, успев заметить, как содрогнулась она, и девушка поддалась вперед. На сей раз он не стал ее удерживать — молча развернулся и вышел из комнаты, предоставив дальше разбираться с платьем самой.

Кристина резко выдохнула, стоило двери захлопнуться за ним. Похоже, она будет теперь шарахаться от любого неосторожного движения… Укорила себя за панику и даже застыдилась — этот человек не сделал ей ничего плохого, а она подсознательно все еще видит в нем врага.

Она еще немного подождала, но, убедившись, что он действительно ушел, уже смелее стянула платье и ступила в заветное блаженство. Это действительно блаженство — после долгого напряженного дня освободить свое несчастное уставшее тело от оков душащего корсета и погрузиться в ароматную горячую воду. Она прикрыла глаза и впервые за последние несколько дней улыбнулась.

Впрочем, долго предаваться неге Кристина побоялась — все казалось, отворится дверь, и он войдет сюда на правах хозяина. Несмотря на его заверения, что бояться ей нечего, дразнить подвыпившего мужчину своим видом она не желала, а потому, едва отогревшись, вылезла из чаши и поспешила прикрыться полотенцем. И боялась она не зря.

Когда он вошел, она уже сидела перед зеркалом, расчесывая пряди густых волос, рассыпанных по плечам. Пока она нежилась в горячей воде, Ланс успел переодеться в пижаму, и теперь, глядя на их отражение в зеркале, можно было действительно заподозрить в них добрых супругов, по-домашнему уютных, проживших долгую и счастливую жизнь. Вот только долгой счастливой жизни у них не было, и Кристина невольно напряглась, глядя, как он неторопливо подошел сзади и положил руки ей на плечи. Он изменился. Что-то надломилось в его взгляде, и того доброго, заботливого жениха, что был с ней сегодня, она в нем больше не находила. Он молчал, задумчиво разглядывая девушку через зеркало; Кристина замерла, парализованная этим внимательным взглядом. Короткое полотенце щедро оставляло его взору коленки, стыдливо прижатые друг к дружке, но своей белизной бесстыдно притягивающие взгляд. Он ничего не делал, просто молча разглядывал девушку, но от этого взгляда дышать невозможно — казалось, он видел сквозь пушистую ткань все то, что завтра будет принадлежать ему по праву, и то, что она упорно от него сейчас прячет. Она молчала, он молчал. И только взгляд его хмельной становился все тяжелее, все темнее, обнажая немую внутреннюю борьбу между приказом короля и внезапно охватившей его тягой к молчаливой своей жене. Вдруг пальцы его, скрещенные на ее груди, потянулись к краю полотенца.

— Нет! — выкрикнула Кристина, перехватив его руку.

— Отпусти, — в тихом его голосе, чуть хриплом и уже не таком ласковом, как еще несколько минут тому назад, ей даже померещился приказ.

— Пожалуйста, не надо, Вы же обещали…

— Я хочу посмотреть на тебя, — не повышая голоса, заявил Ланс, стряхивая ее руку со своей.

— Зачем?

Он не ответил. Просто развязал полотенце, а когда Кристина попыталась прикрыть оголившееся тело руками, он все так же молча убрал и их.

— Вы же обещали, что не тронете меня, — едва не плача, проговорила девушка, сгорая под бесстыжим плотоядным взглядом.

— Какая разница, если уже завтра ты будешь воплощать все фантазии Филиппа? — задумчиво проговорил мужчина, словно о чем-то обыденном.

— Что?!

— Прости, это так. Я всего лишь выполняю приказ. Но это очень несправедливо, Кристина. Ты все-таки моя жена, а пойдешь в постель к нему…

— Что Вы несете?! Какой приказ?

— Приказ Филиппа, — шершавая ладонь без стеснения скользнула на ее грудь и легонько сжала, пропуская меж пальцев затвердевшую торчащую горошину. — Да, девочка, завтра после венчания он заберет тебя к себе. Но мне кажется, будет гораздо справедливей, если первая ночь достанется мне, а не ему.