Распутье
Шрифт:
Девушка была очень красива, без малейшего изъяна, если не считать слегка вздёрнутого носа. Костя вспомнил слова приятеля и почувствовал презрение
222
к продажной "кукле".
– Вы меня звали, Михаил Николаевич?
– Ну, зачем же так официально?
– сказал Жадов, выходя из кухни.
– Будешь с нами пить кофе?
– Спасибо. Я доделаю лист и схожу на обед домой.
– Домой? Что, я тебя не покормлю?
– выразил Жадов удивление, как показалось Косте, не совсем искреннее.
–
– Я и домой схожу спокойно. Имею право на обеденный перерыв.
"Странные отношения у этих любовников", - подумал Костя, мельком взглянув на выражения их лиц. Он засмотрелся на синее пятно в мебельной стенке в соседней комнате, и когда понял, что это плотно стоящая посуда, то настолько сосредоточился, что слова девушки заставили его вздрогнуть.
– Вы нас познакомите?
Костя повернул голову и растерялся: девушка спустилась ниже и смотрела на него с интересом и дружелюбно.
– Ну, познакомьтесь. Моя секретарь-референт, оператор ЭВМ, переводчик с двух языков Светлана... Костя, бывший одноклассник, учитель истории в Петровском нашего захолустного района... Так что, не останешься обедать?
– Вы же знаете: у меня дома больная бабушка и одна. Надо её покормить, дать лекарства. Сама она с ними не разберётся.
– Что, больше никого нет? А твой брат?
– Он в школе до вечера. Всё-таки последний год учится...
– Да, девок позажимать надо...
– У него то репетиция, то секция. В волейбол каждый день играют. Их команда - чемпион среди школ района... Да и с девушками тоже надо пообщаться. Всё-таки шестнадцать лет...
Светлана пошла наверх, а Жадов, совсем выдавая себя искусственным тоном, крикнул вслед:
223
– Ну, ладно, поужинаем вместе. Сегодня в ресторан съездим.
От Кости не ускользнуло то, что секретарша вздрогнула и хотела обернуться.
– Стесняется. Скромница, бл... Ну, пошли на кухню, Костик... Как тебе моя конура?
Первые впечатления уже рассеялись, и Костя едва не сказал что-нибудь насмешливое, но пожалел самодовольного новорусского, с которым, к тому же, давно не виделся.
– О такой конуре, Мих, не то что собака, но и любой человек может мечтать.
– Вот именно!.. Всё своим трудом сделал, без поддержки. Давай угощайся, - Жадов налил кофе, расставил по столу кексы, бутерброды, конфеты.
– Так ты институт так и не закончил?
– А он мне нужен?.. Если б корпел на пятом над дипломом, я бы фиг успел влезть в эту систему. На последнюю подножку запрыгнул. Сейчас попробуй втиснись...
Хозяин всыпал себе три ложки растворимого кофе, и Костя подумал, что по советским меркам это уже признак большого достатка.
– Что тебе, Костян, дал твой универ?.. Деревенскую школу на периферии и мизерную зарплату?.. Ты не обижайся, но это так.
–
– Вот видишь. А я ведь предлагал тебе дело.
– Китайцев тырить да грабить?
– Ну, это было только начало. Теперь у меня всё серьёзно, без баловства.
– Сейчас договоришься до того, что скажешь, будто у тебя с законом лады.
– Ха-ха-ха! Не, тебе врать не буду. У меня не с законом лады, а с законниками. Ментами, прокурорами, судьями...
224
– А с совестью?
– Что?
– Совесть не беспокоит за что-нибудь?
– Совесть?.. Что ты делаешь с ботинками, которые изорвались?
– Выбрасываю.
– Вот, выбрасываешь. Потому что мешают. И я совесть выбросил, потому что мешала нормально жить.
– Выбросил?.. Если слон выбросит хобот, то это уже будет не слон, а...
– Бегемот!
– засмеялся Жадов.
– Неслон будет.
– Ладно, какой-то скучный у нас базар получается. Как там наши по школе? Плежина давно видел?.. У меня к тебе деловое предложении. Вокруг твоей деревни много диких мест?
– Есть, наверное. Я ещё не знаю там окрестности.
– Должны быть. Что если мы посеем две-три хорошие плантации конопли, а ты будешь за ними присматривать? Не даром, само собой. "Калашников" обеспечим. Местных отморозков, если надо, зашугаем.
– Шутишь?
– Я серьёзно. Хорошее предложение, взаимовыгодное. Нравится тебе деревня - живи. Но зачем нищенствовать?
– Знаешь, Миха, чем мы с тобой сейчас отличаемся?
– А, Костян, старая песня...
– Вспомнил?.. Раньше ты говорил: надо всего в жизни испытать, всего попробовать, всё и всех пощупать руками. А я спорил с тобой: можно прочитать в книгах, как всего попробовали другие и не повторять чужих ошибок, использовать чужой жизненный опыт. А сейчас я отличаюсь от тебя тем, что не хочу быть замазанным во всё этом. Страна на распутье, у людей забрали веру, все всё растаскивают и торопятся продать. Всё продают и душу тоже. А я не хочу быть замазанным в этом. Лучше я в нищете в своём
225
Петровском пересижу. Потому что рано или поздно этот идиотизм закончится и вы будете стыдиться своего прошлого.
– Эх, ты, историк. Посмотри вокруг, посмотри на мою хату. Человек должен жить в настоящем, ни в чём себе не отказывая. Раньше нельзя было, но сейчас-то - только захоти. Власть сама безбожно тянет. Успеть бы нам, простым смертным, урвать кусочек.
– Я не спорю с тобой. Ты прав. Вы все правы. Но я не хочу жить по этой правде. У меня своя. Маленькая, простенькая. Я хочу, когда помирать буду, знать, что не нагадил на этой земле...