Распыление 4. Британский гамбит, или Дело Тёмного Лорда
Шрифт:
– Что, пыли многовато? – спросил я, разглядывая этот самый стол. В толстом слое серой слоистой пыли чётко отпечатался след большой пятерни.
– Кресло жесткое, – откликнулся бвана, морщась и почёсывая спину. – Пружина в нём, что ли, вылезла… А пыль – это как раз хорошо, – и он с неодобрением посмотрел на меня. – Совсем расслабился, старший падаван. Забыл основы криминалистики.
– Да ничего я не забыл…
– Как следователь, – наставительным тоном начал бвана. – Ты должен только радоваться тому, что прислуга не проявила должного радения о чистоте вверенного ей помещения. По слою пыли, а также её текстуре и количеству, можно определить весь путь
– А что? – тупо спросил я.
– Это пепел, – мягко пояснил бвана, и мазнув кончиком мизинца по столешнице, облизал палец. Задумчиво причмокнул и закатил глаза… – От сожженной руки мертвеца, казнённого за убийство посредством повешения и похороненного на закате, на кладбище за городом.
Я икнул.
– Это всё вы узнали по вкусу пепла?
– Разумеется, – не изменившись в лице, кивнул бвана. А еще по тому, что я, в отличие от тебя, не спал на лекциях по некромагии.
– Дак вы же их и читали, – резонно заметил я.
– Вот именно! А ты, мой лучший ученик, гордость и надежда отечественной магонауки, не потрудился впитать хоть каплю из того родника знаний, что я безуспешно изливал на твою симпатичную, но тупую башку.
– Да помню я всё, – я даже обиделся.
Нет, правда… Сначала пить целый день напролёт. Затем хватают, бросают в портал и отправляют за пол-мира. Потом цеппелин – ну, о нём я уже рассказывал… А теперь вот, ни жравши ни спавши, заставляют вспоминать курс лекций трёхгодичной давности.
– А если помнишь – напряги извилины и излагай, – строго выдал наставник.
– И пепел пробовать?
– На твой вкус.
Итак… – я повнимательнее присмотрелся к пеплу. Наклонился над столом, принюхался. Затем присел на корточки, чтобы глаза сделались вровень со столом.
Пятерня… Что-то забрезжило на краю сознания. Я перестал дышать – чтобы не спугнуть мысль.
– Ямайка, – уверенно констатировал через пару секунд. – Ум'балеле. Малоизвестное направление, возникшее в группе Антильских островов под влиянием Гаитянского вуду. Пятерня – это их знак. Пепел – пережиток раннехристианской эры, когда причастие совершалось пеплом – типа, сожженное тело господне… Отсюда – рука: в симпатических ритуалах руки казнённых преступников чрезвычайно популярны. Убийцы – так как за воровство смертную казнь не вменяют… В Англии самым распространенным видом казни является повешение, а то, что преступника не стали хоронить в городской черте – очевидно само по себе; как и то, что случилось это после заката – именно так поступают с людьми, на которых, – я сделал кавычки в воздухе, – не должен изливаться Божественный свет… Что тоже является пережитком, но довольно устойчивым.
– Молодец, – милостиво похвалил бвана. – Пять с минусом за знание материала.
– А почему с минусом?
– Потому что, как действующий оперативник в звании старшего лейтенанта, ты должен был вычислить всё это с первого взгляда, а не после моего нагоняя.
Туше. Когда наставник прав – он прав. Пора перестать, старший лейтенант, ныть по поводу невыносимых условий труда – собственно, а когда по-другому было? И включаться на полную мощность.
– Ладно. Вот мы обнаружили следы ямайканского ритуала в центре Лондона, в кабинете Барсукова. Что дальше? – подстегнул бвана.
– Проверить, не являлся ли сам посланник адептом Ум'балеле.
По пальцам одной руки можно пересчитать случаи, когда Лумумба смотрел на меня с восхищением. Это был один из них.
– Знаешь, это мысль, не лишенная священного безумия. Просто гениально… – я скромно потупился. Гениальным меня еще не называли. – Гениально тупо! Оправдывает тебя лишь то, что ты не был знаком с Барсуковым лично. А потому мог и не знать, что покойный был так называемым Белым магом. Сиречь, человеком, совершенно не способным на общение с потусторонним миром – в любом его проявлении. Впрочем и это не оправдание, – я совсем сник. – Обратив внимание на обилие зелёных насаждений в палатах особняка, их цветущий, ухоженный вид и особенно то, что в одном помещении уживаются совершенно антагонистичные по своей природе виды – он ткнул мундштуком трубки на банановое дерево в кадке рядом с коллекцией кактусов, помещенной в стеклянный виварий – ты должен был мгновенно сделать вывод, что Барсуков был травником. Это его качество, несомненно, является большим подспорьем в сельском хозяйстве, но совершенно непригодно в магии смерти.
Всё эту лекцию Лумумба выдал на одном дыхании. Мне же пришлось безропотно обтекать: ох, рано меня повысили в звании… Машка бы и то быстрее разобралась.
Я вздохнул. Может, в этом всё дело? Без наэлектризованного присутствия напарницы у меня мозги засохли?
– Ладно, ближе к делу, – бвана встал, и аккуратно прицелившись, подул на пепел.
– Эй, что вы делаете? – испугался я. – А как же улики?
– Такие улики к делу не пришьёшь, – скучно вздохнул наставник. – Отпечаток ладони – это тьфу, любой мог оставить. Вот хоть бы и ты. Давай-ка лучше поищем ещё.
– А что будем делать с Ум'белеле?
– К ним мы наведаемся ночью. И о делах наших грешных покалякаем…
– А здесь такие есть?
– В Лондоне всё есть. Индийские Локапалы, китайские маги Гу, японские Оммьо – каждой твари по паре.
Кабинет был не то, чтобы большой, но какой-то уж очень плотно набитый. И перетряхивать все эти книги, пресс-папье, коллекции курительных трубок, официальных бумаг и неофициальных писем было очень муторно и пыльно.
В бумаги я даже не вдавался – сразу передавал Лумумбе. Он теперь посол, пусть сам и разбирается.
Попутно я продолжал думать. Перебирая трубки, нюхая остывшие угли в камине, ползая по ковру с лупой, я пытался сопоставить некоторые уже известные факты, но это никак не получалось.
– Что-то не сходится, – наконец сказал я, весь красный и потный вылезая из-под стола. Бвана даже не пошевелился. На коленях его лежала стопка разных писем, взгляд без остановки бегал по строчкам.
– Что не сходится? – спросил он отстранённо.
– Обряд Аш'к – Энте не из вуду. Это древняя магия коптов.
– В Ум'балеле есть аналогичный обряд. Сарабанда.
– Это вроде как танец?
– И это тоже, – кивнул учитель. – Но в первую очередь Сарабанда – это восставший мертвец. Причём, восставший не самовольно, а путём очень сложного колдовства.
– Но зачем оставлять улики? – удивился я. – Пепел, рука…
– Послание, – коротко ответил наставник.
– Кому?
– Нам.
Я помолчал, переваривая. Затем осторожно спросил:
– Именно нам, или нам – вообще. Как наследникам Барсукова?