Расскажи мне, как живешь
Шрифт:
Внезапно взору открываются белые остроконечные купола храма. Все вокруг дышит тишиной. Много деревьев.
Хранители святыни радушно потчуют нас с дороги, мы, предавшись блаженной истоме, попиваем чай. Из внутреннего дворика можно попасть в храм. Справа от ворот на стене высечен большой черный змей. Змей этот – священный, потому что езиды верят: Ноев ковчег сел на мель в горах Джебель-Синджар [50] , отчего его днище получило пробоину. Тогда змей свился кольцами и заткнул собою течь.
50
Джебель-Синджар –
Ковчег смог продолжать плавание.
У входа полагается снимать обувь, после этого нас проводят в храм, причем следят, чтобы мы не наступили на порог, а переступили через него – это запрещено. Нельзя также показывать подошвы собственных ног, соблюсти этот запрет довольно трудно, когда сидишь скрестив ноги прямо на полу. Внутри храма темно, прохладно, слышно журчанье воды – это священный родник, текущий прямо в Мекку. Во время религиозных празднеств в храм приносят изображение павлина, представляющего Шайтана – как некоторые считают, потому что название этой птицы менее всего похоже на Запретное Имя [51] . Так или иначе, Люцифер. Сын Зари, – это и есть Ангел-Павлин [52] в религии езидов.
51
Имеется в виду «сатанинское» имя Зазаил, вместо которого произносится «Малаки-Тауз» (от араб. «ангел-павлин»).
52
Действительно езиды именуют Малек Тауса не иначе как Ангел-Павлин.
Мы выходим и снова усаживаемся в прохладном дворе.
Очень не хочется возвращаться из этого горного святилища в наш сумасшедший мир…
Мне никогда не забыть этот храм – как не забыть глубокого умиротворения, осенившего там мой дух…
Глава всех езидов, эмир, приходил однажды к нам на раскопки в Ираке, высокий человек с печальным лицом, облаченный в черное. Он первосвященник и вождь. Однако, если верить молве, этот эмир всецело подчиняется своей тетке и своей матери – красивой и властной женщине, которая якобы с помощью каких-то снадобий держит своего сына в узде.
По пути через Джебель-Синджар мы наносим визит здешнему шейху езидов, Хамо Шеро, очень старому человеку – говорят, ему лет девяносто. Во время войны 1914—1918 годов много армянских беженцев находили убежище в Синджаре, спасаясь от турков. Очень многих этот человек спас от неминуемой смерти.
Еще одна конфликтная тема – выходные. После дня выплаты всегда выходной. Магометане, которых на раскопках большинство, требуют установить выходной в пятницу. Армяне наотрез отказываются работать в воскресенье: коли раскопки организованы христианами, значит, следует соблюдать воскресенье. Мы решаем, что выходной будет во вторник, так как этот день, насколько нам известно, не освящен ни одной из религий. По вечерам бригадиры приходят в дом, пьют с нами кофе и говорят о текущих проблемах. Старый Абд эс-Салам особенно разговорчив в этот вечер. Его голос даже срывается на фальцет. Я не понимаю, о чем он вещает и чего добивается. Он страшно взволнован, и мое любопытство возбуждено до предела.
Когда он умолкает, чтобы набрать в грудь побольше воздуха и продолжить свой монолог, я спрашиваю у Макса, в чем дело.
Макс отвечает одним словом: запор.
Почувствовав мой интерес, Абд эс-Салам поворачивается в мою сторону и с таким же красноречием описывает свое состояние мне. Макс переводит:
– Он испробовал все лекарства: «Иноз», пилюли Бичема, растительные слабительные и касторовое масло.
Он подробно объяснил мне, как он чувствовал себя после приема каждого из них, и сказал, что ни одно из них не принесло облегчения.
Ясно: придется прибегнуть к лекарству, подаренному нам французским доктором. Макс дает старику убойную дозу.
Абд эс-Салам уходит, окрыленный надеждой, а мы все молим Бога, чтобы снадобье подействовало.
Я в эти дни очень занята. Кроме реставрации керамики приходится заниматься фотографией. Мне временно выделена маленькая «темная комната», что-то вроде средневекового каземата – в ней тоже нельзя ни стоять, ни сидеть!
Ползая почти на четвереньках, я проявляю пластинки.
Выбравшись наружу, полумертвая от духоты, я долго еще не могу распрямиться. И потом с огромным удовольствием расписываю собственные страдания, но публика что-то безучастна – ей, главное, негативы, а до моих причитаний им нет дела. Макс, правда, время от времени спохватывается и, как человек воспитанный, говорит:
«Ты просто молодец, дорогая», – но звучит это как-то неискренне.
Дом построен. С вершины холма он напоминает культовое сооружение, потому что в центре его возвышается белый купол, необычайно яркий на фоне обожженной солнцем земли. Внутри очень хорошо. Купол дает ощущение простора, под ним прохладно. Справа и слева от купола – по две комнаты. По одну сторону коллекторская для находок и наша с Максом спальня, по другую – чертежная и комната Б, и Мака. В этом сезоне мы успели пожить в нем недели две. Настало время сбора урожая, и у нас началось массовое увольнение. Цветы все как-то разом исчезли, пришли бедуины со своим скотом, поставили коричневые шатры, и их стада, методично поедая всю растительность, медленно продвигаются на юг.
На будущий год мы вернемся уже сюда. Этот симпатичный дом под куполом, выросший посередине затерянного мира, стал нашим домом.
Шейх в белоснежном одеянии расхаживает вокруг, хитро поблескивая глазками. Когда-нибудь все это достанется ему, но уже сейчас его престиж ощутимо возрос.
Как я хочу снова увидеть Англию! Старых друзей, зеленую траву, высокие деревья. Но и вернуться сюда на следующий год тоже хочется.
Мак делает набросок нашего холма. Рисунок весьма стилизован, но мне очень нравится. Никаких людей – только контуры и волнистые линии. До меня вдруг доходит, что Мак не только архитектор, но еще и художник.
Я прошу его придумать обложку для моей новой книги.
Приходит Б, и жалуется, что сидеть не на чем, все стулья уже упакованы.
– Зачем тебе понадобилось сидеть? – любопытствует Макс. – У нас еще полно дел!
Он выходит, а Б, говорит обиженным тоном:
– Какой у вас энергичный муж!
Господи, посмотрел бы он на Макса в Англии, прилегшего «чуть-чуть вздремнуть» после ленча…
Я невольно вспоминаю Девон, красные скалы, синее море… Как здорово будет снова очутиться дома! Там моя дочь, мой славный пес, там кувшинчики с девонширскими сливками, яблоки и ванна. Я мечтательно вздыхаю.
Глава 6
Новый сезон
Прошлогодние находки нас очень вдохновили, и мы горим желанием продолжить раскопки. Мак поехал на другие раскопки, в Палестину, но надеется провести с нами несколько недель в конце сезона. А сейчас с нами поедет другой архитектор. И еще один новый член экспедиции – полковник. Макс надеется копать параллельно в Телль-Браке и Шагаре, полковник будет руководить работами на одном телле, а Макс – на другом. Макс, полковник и наш новый архитектор выедут вместе, а я присоединюсь к ним через полмесяца.