Расскажи мне сказку на ночь, детка
Шрифт:
Каким богам молится Феррари?
Мистический Кое-кто – это кто?
Она упомянула, что испортила этому человеку юбилей своим появлением. Хм… интересно.
– Современные американские политики, которые отметили день рождения в марте.
Волшебное зеркальце выдает мне сумбурный поток новостей и имен, и я пролистываю страницу, щурясь, а потом меняю запрос:
– Политик США отметил юбилей…
…когда же я написала сообщение ей?
– Одиннадцатого марта.
Всего три человека: сенатор-республиканец, женщина; губернатор Калифорнии, мужчина. А еще – какое забавное
Угадала ли я со списком людей? А если да, то кем приходится Феррари одному из них? Родственница, любовница? Может, Феррари – любовница губернатора Калифорнии?
Я с сомнением изучаю фотки политиков и в последнюю очередь открываю крупное изображение Мердока, но это, конечно же, глупо, такого не может быть. Он бы не стал встречаться на стороне с эксцентричной нью-йоркской студенткой. К тому же она хакер… Кстати. Что если Феррари нашла компромат на кого-то из влиятельных людей и воспользовалась этим?
Я листаю фотки президента США, а потом, осознав кое-что, в шоке смотрю на свое окно.
– Нет, ну ты в это веришь?
Окно молчит. Оно тоже в шоке.
У Мердока серые с золотом глаза и прямые брови, такие же, как у Феррари…
Чтоб мне провалиться в ядро земли! Феррари Джонс – внебрачная дочка Роберта Мердока. Я, конечно, могу ошибаться, но буйная фантазия кипит от восторга и голосует за теорию Бастарда Короля Роберта.
Учитывая, насколько Феррари гордая и дерзкая, я даже представить не могу, чего ей стоило пойти с челобитной к человеку, в истории которого такой девочки, как Феррари, вообще не существует. Ведь в биографии Мердока, которую я бегло просматриваю, нет детей, помимо двух дочерей и сына от нынешнего, единственного брака.
Мой папа, кстати, презирает Мердока.
Так вот откуда странное имя Феррари. Наверное, она сменила его когда-то, выбрав подчеркнуто ненастоящее, как и она сама. Думаю, эта хитрая манипуляторша специально подбросила мне факт о юбилее, чтобы я раскрыла, кто она такая. С одной стороны, она мне вроде как доверилась, а с другой – намекнула, что лучше мне забыть о Чарли. Но если Феррари надеялась, что я испугаюсь ее связей и рассказов о том, какой Осборн беспринципный бабник, то она просчиталась. В эту самую минуту у меня кровь кипит от будоражащего открытия, мир перед глазами проясняется, словно я очнулась после спячки. И плевать, если я не права и Феррари всего лишь любовница губернатора Калифорнии. Внутренняя борьба – это моя стихия, мой хлеб, адреналин. Феррари, сама того не желая, придала мне сил. И я принимаю вызов.
«Возможно, ты не прочтешь мое сообщение, но знай: я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя», – отправляю Осборну смс-ку.
Да, мы с ним построили замок из песка. Но из песка, между прочим, при желании делают стекло и кирпичи. Так что все относительно, это любому физику известно. Будь я проклята эволюцией, если сдамся сейчас и уеду осенью в Абердин с разбитым сердцем. Аманда начнет сопереживать мне, побрезговав позвать на свою свадьбу, а Кошка-Кэт позлорадствует, что Осборн променял ее на генетический мусор, вроде меня.
Разглядываю найденный
Похоже, кроме меня, это мало кого действительно волнует.
Я несусь на кухню, презрев детский страх перед привидениями, и делаю себе кофе, стараясь не думать о том, что в этой комнате недавно лежал труп. Кофе сейчас важнее. Мне жизненно необходимо взбодриться. И, кстати, придется в свое резюме дописать новую характеристику: Рианна О’Нил, вандал, орудующий в чужом доме по ночам.
По пути на второй этаж со всей нежностью, которая c трудом выжила после визита Феррари, поправляю большую картину у лестницы. Чарли любит меня, он доверил мне сестру, когда думал, что может погибнуть. Он не обратился к Феррари, а попросил меня. И не важно, что он творил в Штатах. Даже его лучшая подруга заметила, что он стал странный. То есть, осознанный, свободный от внутреннего рабства. Так что рано ставить крест на наших отношениях. Да, они начались со смерти – но закончатся жизнью, или я не Рианна мать ее Ламлашская.
До рассвета сижу на подоконнике, разглядывая кулон. Пытаюсь разобраться с переводом, пробиваю слова по отдельности. «Abolitio» – и поисковик выдает мне философию аболиционистов, призывающих отринуть страдания и познать счастье. Кажется, Джерри об этом доклад готовил для мистера Килмора. Там еще одобряют любые усилители кайфа, включая биотехнологии и даже психотропные вещества.
Гм… А фразочка-то на ободке выгравирована с подтекстом. Про секты Итон тонко подметил. Кстати, Чарли называл «проклятым сатанистом» своего дядю Алистера. Что если кулон связан с закрытым клубом, которым тот руководит?
От недосыпа, на чистом адреналине, цепочка мыслей выстраивается легко. Обожаю конспирологию и загадки, и фантазия пирует вокруг малочисленных фактов.
Интересно, у братьев Осборн не случалось размолвок в последнее время? Если да, то даю пятьдесят осборнов из ста, что таинственный дядя знает об убийстве гораздо больше, чем остальные.
Вдруг символ оставили специально как послание?
Конечно, эту мелкую серебряную вещицу мог потерять и сам Джейсон, но сомневаюсь, что он носил бы на шее или в кармане атрибуты неофициального сообщества. До Осборнов в доме никто не жил так долго, что, потеряй кто-то из прошлых жильцов этот серебряный кулон, то металл почернел бы. А он блестит.
«Как ты думаешь, Чарли, я нашла улику или ненужную дребедень?» – мысленно обращаюсь к своему парню, который в свободное время развлекается с начинающими звездами Голливуда…
«Не загоняйся и позвони инспектору Доннавану, детка», – слышу разумный совет, и, поджав под себя ноги, воодушевленно наблюдаю, как окрашивается красным светом горизонт. Не дожидаясь начала рабочего дня, набираю номер и сообщаю в ответ на чересчур бодрое «алло»:
– Инспектор Доннаван, это Рианна О‘Нил, я приеду к вам сегодня.