Расскажи мне сказку на ночь, детка
Шрифт:
– Вы могли оставить Трейси в покое. Вы могли не трогать ее… Она ведь была невинной… Зачем? Неужели в мире так мало бриллиантов, что вы испачкали настолько чистый… добрый. – Я снова плачу, но в глазах Алистера нет сочувствия, лишь снисхождение.
– Наивная чистота слишком соблазнительна, чтобы пройти мимо. – Он протягивает мне платок. – Я встретил ее случайно, на побережье, когда искал дом для Чарли в Ламлаше. Решил заняться вопросом лично, навестить знакомые места... Трейси действительно похожа на первую
Он хмурится.
– Обычно мне нет дела до того, чем после занимаются наши клиентки, но Трейси меня зацепила. Я порывался отправить ее к моему психотерапевту, но не имел права удерживать силой после выполнения контракта. Джейсон доставил ее домой, и она в ту же ночь вернулась в рай… Кстати, этот кулон она украла, хотя не имела на него права. Это старинная, уникальная вещь, сплав из трех металлов. Я уж было испугался, что его утеряли в ходе ритуала.
Алистер спохватывается, что с большей теплотой обсуждает кулон, чем человека, и добавляет:
– Мне жаль Трейси. Правда. Но это был ее выбор.
– Она не понимала, что именно выбрала. Она… – Горло сводит от судороги, и я жмурюсь. – Можно ведь не трогать чистоту, не топтать, даже если она потерялась в заблуждениях.
– Можно, – охотно соглашается Алистер, – но тогда мне будет скучно жить.
Он стирает слезы с моей щеки с любопытством патологоанатома и оставляет меня наедине со страшной правдой, которую я все еще не могу осознать до конца. Как в тумане иду за дворецким по бескрайним коридорам, стремясь оказаться на свежем воздухе.
Машина инспектора запаркована у подъезда, но, сделав к ней шаг, я слышу глухой звук и оглядываюсь, вскидывая голову: Лина стучит книжкой по кованой раме балкона на втором этаже, привлекая мое внимание.
«Забери меня», – показывает она мне, и до меня с опозданием доходит, что она притворялась за столом, зная, что дядя поймет нашу молчаливую беседу. В глазах девочки – бездна отчаяния и тоски, и мне хочется выкрасть Лину прямо сейчас, чтобы согреть и утешить.
«Обещаю», – отвечаю ей, расстроенная донельзя, и сажусь в машину, где дремлет инспектор.
На обратном пути он не задает мне вопросов, за что я ему крайне благодарна, но в памяти вместо радио звучат жестокие слова Алистера: «Можно... Но тогда мне будет скучно жить».
Я очень хотела понять, почему покончила с собой Трейси. Теперь я знаю. И мне предстоит сообщить причину преподобному Мартину, чтобы он перестал винить себя. Но я не представляю, как можно такое рассказать и стоит ли вообще упоминать о клубе. Что хуже: оставить человека в терзаниях неизвестности – или посвятить в
И кто все-таки потерял кулон? Наверное, Трейси. Или Джейсон.
Я тоже кое-что потеряла: спокойный сон. Думаю, что, как и Чарли, буду страдать от бессонницы до конца своих дней.
Чарли… Мысль о нем придает мне сил. Он мог стать вторым Алистером, но выбрал борьбу за свет внутри себя. Только это и помогает мне сохранить веру в человечество в этот теплый, цветущий мартовский вечер.
«Видела Лину, она похожа на ангела, как и ты. Она любит тебя», – отправляю сообщение, дублируя в инстаграм. Но ответа не получаю.
Глава 27
Утро. На улице, вроде бы, весна. Март, кажется. Мне все равно, какое сегодня число и что произошло в мире. Я должна поговорить с преподобным Мартином, иначе сойду с ума от терзаний.
Мы завтракаем всей семьей в полном молчании, потому что Итон не разговаривает с родителями, а они не разговаривают между собой, чтобы не злить Итона.
Папа ест сэндвич с яйцом и семгой, и аромат горячей еды навевает тоску по душевному теплу, которого мне катастрофически не хватает сейчас. Господи, как пережить этот день?
– Ри, не сутулься, – шепотом просит мама, поглядывая на Итона, и я собираюсь ответить, что меня гравитация к земле гнет. Те законы, о которых говорил Алистер, шарахнули по сознанию самурайским мечом, не могу собрать себя в кучу. Увы, ответить я не успеваю, потому что в дверь звонят: курьер с утра пораньше доставил огромный, вернее, О-О-огромный букет голубых орхидей.
– Ничего себе! – восклицает мама. – Это для кого?
– Для мисс О’Нил, – уточняет в бланке курьер, предлагая поставить электронную подпись.
– Скоро я снова стану мисс, так что… – кокетливо говорит мама, подмигивая мне, и вытаскивает из букета записку. Я тащу орхидеи на кухню, а мама идет следом и бормочет:
– Ничего не поняла. Это все-таки тебе, наверное.
Оставляю клумбу на столе и сдуваю прядь волос со щеки, прежде чем взять записку. Читаю матовую карточку, заполненную по заказу, и тоже ничего не понимаю.
«С надеждой, что ты скажешь мне «да».
– Может, это от Чарли? – воодушевляется мама. – Он сделал тебе предложение?!
Статус наследника Джессики Милборн вознес Осборна в ряды небожителей в глазах мамы. Она его обожает.
– Нет, что ты. Мы и на нормальное свидание еще не сходили, какое предложение!
Верчу записку, но имени нет.
Что ж, пойдем от обратного: кому я сказала «нет» в последнее время?
Дэнни Веймар. Но он не задал мне конкретного вопроса в последнюю встречу, чтобы написать настолько абстрактное и пафосное послание. Да и стоимость букета колоссальная, Дэнни не показался мне расточительным показушником.