Расскажи мне сказку на ночь, детка
Шрифт:
В таком разбитом, отрешенном состоянии я и вхожу в церковь. Преподобный Мартин стоит у серой каменной стены, под витражным окном, и мягкий приглушенный свет ложится разноцветными бликами на его задумчивое продолговатое лицо. Зеленые глаза кажутся золотыми.
– Рианна, могу я тебе помочь? – спрашивает он, заметив меня.
Да, мне бы успокоительного. Но я лишь указываю на скамью, предлагая побеседовать. Мы садимся на краю, поближе к витражу, потому что я очень люблю разноцветные стеклышки.
Не представляя, с чего начать разговор,
– В меню выберите раздел и подраздел, и начнется квест. Это пока пробник, очень упрощенный.
Преподобный Мартин улыбается и начинает играть, а я запрокидываю голову, прислоняясь затылком к скругленной деревянной грани спинки, и изучаю высокие своды.
– Ты сама не своя сегодня, – не отрываясь от экрана, говорит он.
– Устала.
Мартин тоже уставший, мешки под глазами. Он, как робот, не думая нажимает виртуальные кнопки, делая выбор. Я бы попросила его не торопиться, но это ведь всего лишь игра. Какая разница.
Я улетаю в мыслях к Чарли, представляю, как мы бредем вдоль побережья в Калифорнии, держась за руки, и спорим о том, что важнее – сходить в кино или на лекцию.
Не знаю, как долго мы с Мартином сидим в молчании, но света в окне уже меньше, солнце перекатилось на запад. Немного зябко. Из задумчивости меня выводит голос Аманды, записанный с шумом, для прикола:
«Упс, вы деградируете со скоростью высыхания лака».
Да не может быть. Я забираю планшет – и точно: результат – двадцать осборнов из ста. Маловато для пастора. Что же он за подраздел выбрал? Я листаю и вдруг замираю: «Месть». Тяжело сглатываю и поднимаю глаза на преподобного Мартина.
– Месть? Взяли бы что попроще… Зачем месть?
А в горле у меня першит. Сердце заходится в смутном подозрении.
– Потому что по-другому зло останется безнаказанным. Если человек не испытывает угрызений совести и легко отметает собственную вину за преступление, разве не должны мы позаботиться о справедливости?
– Двадцать осборнов из ста – это маловато, Мартин, – выговариваю с трудом, ощущая, как острая правда вплетается прямо в душу, причиняя боль.
– Для меня – достаточно, – безразлично отвечает пастор, а у меня в висках стучит девиз клуба: «Я отменяю свою вину».
– Вы знали о Трейси, – говорю шепотом, навзрыд, но эхо еще долго заполняет стены.
Он вскидывает прямые брови, удивляясь:
– Знал о чем?
– Мартин, мне известно о клубе. Я пришла, чтобы рассказать вам.
Он не начинает спорить или отрицать. Смотрит в окно и с грустью усмехается:
– Я молился, чтобы за мной пришли. Ждал. Не думал, что это будешь ты, Рианна… Но я рад, что это ты.
Хотела бы я стать волшебницей и простым заклинанием обнулить настоящее, но слов подобрать не могу, да и не подействуют.
– Как вы узнали? – спрашиваю, впервые за последние
Он достает из кармана аккуратно сложенную записку. Я не хочу читать, боюсь того, что увижу, но жажда знать правду побеждает, и я разворачиваю страницу.
«Прости меня, папа. Я мечтала о любви, но не получилось. Мечтала уехать навсегда – и вот получилось. Я сама согласилась на это, меня никто не принуждал. Но, боже, если бы я только знала, что они сделают со мной – мистер Осборн и другие.
Мистер Осборн сказал, что зря не пригласил Чарли. Что хотел бы посмотреть, кого тот убьет на этот раз… Я молилась, чтобы неизвестный Чарли пришел и убил меня. Но никто не пришел.
Раньше мне казалось, что моя жизнь пустая, но я тогда не понимала, что такое настоящая пустота. С ней невозможно жить. Я не стала бы тебе рассказывать обо всем этом, но ты ведь будешь обвинять себя, как обычно. Не надо. Ты не виноват, что я так и не смогла научиться плавать. Я люблю тебя».
– Она оставила эту записку и кулон. Я даже не видел мою девочку, когда она приходила, настолько тихо она зашла в дом. Если бы я только проснулся, если бы я ее остановил… – Мартин опирается ладонями о грань скамьи впереди нас и в отчаянии спрашивает: – Что бы ты сделала на моем месте, Ри?
Записка подрагивает в моей руке, а я облизываю сухие губы, прежде чем сказать:
– Для начала нашла бы виновного.
Он непонимающе смотрит на меня.
– Мартин, вы убили не того человека. Трейси имела в виду не Джейсона Осборна. Джейсон только привез ее домой. Он был в Штатах те две недели.
С лица преподобного Мартина сходят краски и остатки эмоций. Наши сердца стучат так громко, что сливаются с гулкими шагами. Я не способна даже обернуться в этот момент, чтобы увидеть гостя.
– Добрый вечер, отче, – раздается голос инспектора Доннавана, и эхо летит по старой церкви, которая всегда была для меня прибежищем, если случалась меланхолия. А теперь прибежище стало источником боли. Преподобный Мартин уничтожил себя. А ради чего? Разве вернешь этим Трейси?
– Инспектор, – здоровается пастор. – Рианна опередила вас. Я уже исповедовался.
Его голос такой спокойный, что я начинаю паниковать: хоть бы он не последовал за дочкой, поддавшись мраку обреченной случайности.
– Мартин, вы не имеете права умирать. Чарли может сесть в тюрьму за то, чего не совершал. Где же здесь справедливость, которую вы так искали?
– Он знал о том, что творила его семья, но ничего не сделал, так что он тоже виноват, – осуждает пастор, но я возражаю:
– Чарли спас девушку, такую же, как Трейси, два года назад. Он спас Майкла и Аманду. Он всю жизнь мечтал убить Джейсона, но не смог. В моей игре он получил бы сто осборнов и ста. Я люблю его. У нас будет ребенок.