Расскажи мне сказку на ночь, детка
Шрифт:
Грудную клетку сжимает от злости, которая была привычной в той, другой жизни, когда у меня не было выбора. Я возвращаюсь в просторную гостиную. Она кажется крошечной, до того здесь людно.
– У тебя есть постоянная девушка? Нужно представить, что есть, – листая виртуальные страницы на планшете, тоном голосовой почты говорит №2.
– Есть, но имени я не назову, – защищаю Рианну, а №2 и не спорит.
– Имя не нужно. Придумай пару слов о том, какая она, и я закажу статью в молодежный журнал.
– Кто ваши журналы сегодня читает?
– Домохозяйки, мы на них рассчитываем. Так какая
Мне не надо придумывать. Глядя на фальшь и безразличие, которые оккупировали квартиру, я громко, чтобы №2 хорошо расслышала, произношу:
– Моя девушка – шедевр. Она оправдывает существование этой конченной планеты.
№2 машинально записывает, а потом вдруг осекается.
– Ничего себе. Даже я прониклась. Слово «конченной» уберу, а остальное отправлю.
В обед я уже не могу отличить красное от синего. Рой голосов вызывает нестерпимую головную боль, и Гарри лечит меня парацетамолом. Я как раз запиваю таблетку, когда адвокат, отвечая на звонок, вдруг орет на высокой ноте:
– Ох ты ж, господи!
Я давлюсь таблеткой, и Гарри стучит меня по спине.
– Кто?! – кричит адвокат в трубку. – Ни хрена себе, святые источники!
Он хохочет и, отключив звонок, лезет ко мне обниматься.
– Джеймс звонил! Гений, чертов гений! Преступник написал чистосердечное.
– Кто?!
– Священник, твою мать! – Гарри продолжает гоготать на адреналине, потому что он взялся за безнадежное дело, а теперь его имя засветится в международном успешном проекте.
– Подожди, какой священник, – туго доходит до меня.
– Отец Трейси Блэквуд.
Две секунды – и я в шоке. Преподобный Мартин? Какого…
– А мотив?
– Не знаю пока. Какая тебе разница?! Ты свободен, Чарли!
Но я не слышу поздравлений. Мартин?.. Мне плохо, в груди давит безбожно. Мартин?! Рианна с ума сойдет. Она в шоке, наверное.
Я оглядываюсь на суетящихся людей и хриплю:
– Пошли все вон отсюда.
Но меня никто не слышит.
– Убрались из квартиры, – приказываю, хватая ртом воздух, неспособный закричать, и в глазах темнеет. Я иду к лифту, намереваясь спуститься на улицу, подальше от этого бедлама, но охрана останавливает:
– Вам запрещено выходить на улицу, мистер Осборн.
К счастью, лифт открывается, и в пентхаус заходит Феррари.
– Решила тебя простить, не могу на тебя обижаться больше суток.
– Ферр… Скажи, чтобы все ушли. Следствие нашло преступника. Все закончено.
– Ты бредишь, что ли? Ты что принимал? – она встревоженно смотрит на меня и берет за руку.
– Я серьезно. Доннаван… – Я даже договорить не могу, мне не хватает воздуха.
– Оз, расслабься, ты на взводе. – Она тянет меня на террасу, и я еле переставляю ноги. – У меня срочное дело, – тараторит она. – Чтобы выйти на человека, который тебе помог, я связывалась с Алистером.
– Зачем? У него же время не спросишь, чтобы он взамен душу не попросил, – напоминаю онемевшими губами, глубоко вдыхая то, что в Нью-Йорке называется воздухом.
Феррари поправляет волосы, криво завязанные в хвост, и начинает психовать:
– В тот момент я просто хотела тебе помочь. А теперь Алистер звонит, требует, чтобы ты поговорил с ним, он не может до тебя достучаться.
–
Феррари нервничает. Она роется в сумочке и достает пачку сигарет и айфон. Ферр до сих пор боится Алистера. Особенно обидно, что ее усилия оказались в итоге ненужными, потому что инспектор Доннаван нашел преступника.
– Слушай, и еще такое дело… – нервничает Ферр. – У меня паническая атака утром началась из-за этого всего, и я сделала кое-что плохое. Написала твоей Дороти.
– И?
– Я ей ссылку на видео с Тришей сбросила. Через полчаса одумалась и удалила, но Рианна успела посмотреть… Извини. Просто ты сильно меня обидел, а на адреналине я творю дикие вещи.
Ч-ч-черт.
Но Феррари сейчас на грани, слезы по щекам текут, и я говорю:
– Ничего, Ферр, успокойся, все в порядке, слышишь? Рианна поймет. Тема закрыта. Набери Алистера, что он там хотел сказать мне…
Несколько долгих гудков, и я впервые за долгое время слышу голос дяди:
– Чарли, мальчик мой. До тебя труднее добраться, чем до президента. Я прилечу завтра, займусь похоронами Джейсона и церемонией для Джессики.
– Можешь не беспокоиться, я решу эти вопросы.
– Я не спрашивал разрешения.
Тогда какого черта дозваниваешься? Что ты хочешь?
– Феррари сказала, ты мне помог. Я это очень ценю, Алистер.
– Ну что ты, не смущай меня. Мы ведь семья.
– Да, ты прав, – широко, как Чеширский кот, улыбаюсь. – И какое счастье, что убийцу все-таки нашли.
Я ощущаю волну тихой ярости, но голос у дяди мягкий:
– Правда? Мне еще не сообщили. Это обнадеживает. Я не сомневался в тебе.
Еще как сомневался. Считал, что я всадил нож в Джейсона, потому и расследованию не помогал, только усугублял. А когда все стало совсем плохо, сыграл в эдакого доброго дядюшку Осборна, без помощи которого несчастного Чарли засадили бы в тюрьму.
Расскажи кому-нибудь еще о своей доброте, Алистер. Я тебя слишком хорошо знаю.
Нет, ну что за мудак. Даже не спрашивает, кто преступник, потому что ему не интересно. Алистер считал Джейсона простаком.
Молчание затягивается, я собираюсь отключить звонок, и вдруг дядя ненавязчиво заявляет:
– Ах, да. Вчера я познакомился с твоей подругой. Достойная девушка. Почему бы вам не переехать в Эдинбург, здесь чудесный университет. Бабушка Оливия одобрила бы, что ты и твоя шотландская девушка живете в семейном гнезде Осборнов. Лина тоже будет рада.
– Спасибо за предложение, я подумаю, – вежливо отвечаю, а у самого сердце бьется через раз.
– Увидимся завтра.
– Конечно.
Следующие несколько часов вместо мыслей в голове – абстракция в серых тонах, я вообще не реагирую на окружающую среду. Плевать на людей, на №3 и №2, на Гарри и самого себя. Никого не слышу. О сестре я стараюсь не думать. Решать задачи нужно по мере поступления. Вопрос №1 сейчас – это Рианна. Душа рвется в клочья, требуя не тянуть с действиями. Но что я скажу: знаешь, Ри, в Шотландии тебе небезопасно. Срочно бросай семью и универ, о котором мечтала, ибо придирчивый коллекционер Алистер внезапно одобрил твои гены, и это даже хуже контракта, потому что мой дорогой дядя хочет тебя навсегда?