Расскажи мне сказку на ночь, детка
Шрифт:
Не вытерпев, снова достаю смартфон и быстро печатаю смс-ку, закусив губу:
«Перестань целоваться со своими бывшими, а то Кошка-Кэт извелась от ревности. Иду сегодня к Майклу, пожелай мне удачи. Люблю, скучаю. Рианна Ламлашская».
Дублирую сообщение в инстаграм Чарли, а заодно пересылаю мысленно, энергетическим импульсом: вдруг дойдет.
От этих простых действий становится легче. Я уже готова сосредоточиться и слушать преподавателя, когда телефон вибрирует, и я с надеждой хватаю его.
Феррари Джонс.
«В подтверждение нашего разговора». И ссылка.
Заинтригованная,
Чарли ничего плохого мне не сделал. На видео он ведет себя, как животное, не со мной. Но плохо мне.
У меня занимает целую вечность, чтобы сообразить, что это старое видео, январское, а не новое. Раньше у Чарли волосы были покороче, он не стригся после приезда в Ламлаш.
– Рианна, телефон – мне на стол, – гремит математик, и я вздрагиваю от неожиданности.
Слава богу. Заберите у меня телефон и не возвращайте никогда.
А еще сообщите, пожалуйста, Чарли Осборну, что его лучшая подруга – стерва.
В госпитале я гуляю мимо ресепшена минут десять. От страха не чувствую ног. Потом еще минут десять упрекаю себя за такую издевательскую метафору. Майкл – вот кто не чувствует ног, а я всего лишь бессовестная трусиха. В груди резонирует волнение, будто вода в стакане дрожит во время землетрясения.
– Ри! Спасибо, что пришла, – окликает меня сержант Салливан, и я быстро направляюсь к нему, теребя шлейки на рюкзаке.
Отец Майкла сжимает мои руки, отогревая холодные ладони.
– Я не могу, – признаюсь, но сержант… то есть, он ведь не сержант, а просто мистер Салливан теперь. В общем, мистер Салливан тяжело вздыхает и просит:
– Хотя бы на минуту зайди. Он не один сейчас, так что вам будет легче.
– Хорошо, да… Да, вы правы.
Мистер Салливан доводит меня до палаты – и останавливается, вынуждая делать последние шаги в одиночку. А я себя уговариваю: оно ведь и не плохо, что я боюсь. Это говорит о том, что мне не все равно. Главное идти через страх, через муторное пограничное состояние и отталкивающий запах госпиталя.
Я делаю последний шаг – и застываю в проходе. Другие пациенты отгородились шторами, но «ячейка» Майкла открыта. Кто-то сидит рядом с его кроватью, но мне пока не видно, а самого Салливана зато могу рассмотреть в подробностях, потому что спинка кровати поднята.
Майкл исхудал, лицо осунулось, темные круги под глазами. Он постарел, будто мы с ним жили в разных временных измерениях.
Увидев меня, он резко замолкает. Мы смотрим друг на друга, и мир начинает вертеться, отсчитывая дни, чтобы вернуть нас в тихий вечер, который мы разорвали громом выстрелов. Мне кажется, мы даже вздрагиваем сейчас одновременно, ощущая металлическое касание прошлого.
– Привет, – первым здоровается Майкл, и я киваю, потому что трудно говорить. Подхожу ближе и упираюсь
– Привет, – растерянно вторит Дэнни, выпрямляясь и поднимаясь со стула.
Я и ему киваю.
– Как ты, Майкл? – сипло спрашиваю, пытаясь оторвать шлейку от рюкзака.
– Хорошо. Спасибо, что пришла, – умоляюще и одновременно благодарно произносит он.
– Ладно, мне пора, – тактично перебивает нас Дэнни, явно испытывая неловкость. – Ри, можно тебя на минуту?
Мы отходим на пару шагов, и я с трудом отвожу взгляд от подножия кровати.
– Я хотел извиниться… за прошлый раз. Прости, что полез не в свое дело.
– Ничего. Ты ведь хотел как лучше, – коротко улыбаюсь, снова глядя в сторону Майкла.
– Так и есть. Но оказалось, что Осборн не такое исчадие ада, как я думал.
– Правда?
– По крайней мере, на это есть надежда.
– И что тебя заставило изменить мнение?
– Инспектор Доннаван. Он мне звонил вчера, я как раз на утренний паром садился в Ардроссане, урвал время, чтобы приехать на пару дней, Майкла навестить… В общем, инспектор поддерживает Осборна, и… – Дэнни покаянно вздыхает: – И я решил, что погорячился. Просто ты мне очень нравишься, Ри.
– Дэнни, я здесь, чтобы посмотреть в глаза парню, которому прострелила позвоночник. Еще минута, и я от напряжения потеряю сознание. Ты выбрал очень неподходящий момент для признаний.
Но вместо того, чтобы смутиться и уйти, Дэнни зовет медсестру.
На смене – Натали, и она приносит мне стакан воды.
– Девочка моя, ты какая-то бледная.
– Меня тошнит, – признаюсь, приглаживая трясущимися руками волосы, и она странно на меня смотрит, а потом бросает на Дэнни полный осуждения взгляд.
– Твоих рук дело? – обвинительно говорит она, и Веймар изумленно вскидывает черные брови, мол, я тут ни сном ни духом.
– О чем ты, Натали? Я просто переволновалась из-за Майкла, – шепчу, но медсестра, недовольная моим ответом, уходит, обещая быстро вернуться.
– Хочешь, я останусь? – беспокоится Дэнни, но я ощущаю такую слабость, что любой раздражитель делает только хуже, поэтому отрицательно качаю головой. – Тогда я позвоню вечером, узнать о самочувствии.
– Хорошо, – сдаюсь, лишь бы он ушел.
Кое-как доползаю до кровати Майкла и сажусь на стул, глубоко дыша.
– Хреново выглядишь, Ри, – подкалывает меня Салливан.
– Взаимно.
Он издает смешок и молчит, разглядывая свои исколотые капельницами руки.
– Я очень боялся этого момента – когда придется посмотреть тебе в глаза, – говорит он сухим, надтреснутым голосом, и я машинально тянусь рукой к его руке, переплетая наши пальцы.
– Ну что ты, Майкл. Я не осуждаю тебя. Ты не решился попросить о помощи и жил в постоянном кошмаре. Я знаю, ты не хотел… ты не хотел. – На глаза наворачиваются слезы, в сотый раз за последние недели, словно во мне установили слезоточивый кран. – Чарли тоже тебя не винит. Он бы сам тебе сказал, но вернулся в Штаты.