Рассказы и повести
Шрифт:
Но Юргис замотал кудлатой головой: мол, не желаем, идите сами сюда.
— Ладно, — махнул рукой Миша. — Онуте, тогда пускай все идут сюда, на середину.
И вот обе «армии» сошлись на середине улицы. Коренастый Бронек воинственно поглядывал из-под каски на высокого, вихрастого Юргиса. А Юргис стоял, гордо выпятив грудь с самодельной портупеей и выставив вперёд ногу в огромном солдатском башмаке.
Ребята во все глаза смотрели на Мишу.
— Ребята… — начал он. Но тут он спохватился, что ребята
— А як играют? — спросил Бронек, поправляя на себе амуницию — пустую кобуру и деревянную шащку.
Миша на минуту задумался:
— Как? Да по-всякому… Мало ли… Вот в тимуровцев можно.
— Чего, чего? — переспросила Онуте. — То я даже не знаю, как сказать.
— В тимуровцев, — повторил Миша. — Это был такой пионер, Тимур. Он был очень смелый. И всем помогал. У него были ребята, товарищи, называлась — команда. И воевали они не между собой, а с Квакиным…
Онуте, как могла, переводила Мишину речь. Ребята, кажется, не всё понимали, но слушали внимательно.
— Онуте, знаешь чего? Скажи им, пускай сделают перемирие, вот!
Видно, Онуте самой давно уже надоела «война» между ребятами. Она весело крикнула:
— Тарпукарис! Тарпукарис!
Это слово всем понравилось. Бронек стукнул себя по каске кулаком, потом приставил к ней растопыренную пятерню, подошёл к Мише и щёлкнул босыми пятками:
— Hex бендзе так… (Пускай будет так.) До видзеня, Москва. Хлопцы, за мной!
Он взмахнул кобурой, и все его хлопцы врассыпную бросились за ним на Страшун-улицу. Там у них был свой «штаб».
А Юргис подошёл к Онуте:
— Оняле, приходи к нам, на гору Гедимина, Пароль «Нерис».
И он повёл своё «войско» к горе Гедимина, А Миша проводил Онуте до сторожки, зашёл к себе во флигелёк, достал свою книжечку и записал:
«Тарпукарис» значит «перемирие»
Глава девятая
ЗЕЛЁНЕНЬКИЙ
— Встать! Смирно! Щи идут!
Так всегда командовал дядя Корней, когда в три часа дня приходил во флигелёк со сверкающим солдатским котелком в одной руке и миской каши в другой.
Начальник обедал в госпитале, а для Миши дядя Корней приносил обед во флигелёк.
Однажды он пришёл не один. За тесёмку его халата держался маленький мальчик, лет шести-семи, с большой стриженой чёрной головой и чёрными, как уголь, глазами. На нём тоже был халат. Рукава были на три четверти закатаны, а подол, чуть ли не до половины подшитый, тянулся по полу.
Мальчик робко остановился на пороге. А дядя Корней поставил котелок на стол, вынул ложку, вытер её уголком халата и сказал:
— Милости просим, садись, москвич, поешь.
— Спасибо, дядя Корней!
Над котелком вился вкусный белый парок. Миша, посматривая на черноглазого мальчика, взял тяжёлую ложку. Дядя Корней сказал:
— А вот это, познакомьтесь, самый главный наш пациент — Зеличок.
Услыхав своё имя, мальчик подошёл к Мише, протянул лёгкую, сухонькую ручку и нараспев произнёс:
— Зе-лин-ке.
Тут Миша узнал его. Это был тот самый мальчик, которого Миша видел когда-то в саду, среди раненых.
— Зелинке! — подхватил дядя Корней и погладил мальчика по голове. — А в палате бойцы его Зелёненьким прозвали.
— Зелёненький? — улыбнулся Миша и протянул мальчику ложку: — На, Зелёненький, поешь со мной.
Зеличок покачал головой.
— Нет, — сказал дядя Корней, — мы уже отобедали. Скажи: «Сам кушай, Миша!»
Миша окунул ложку в котелок. Щи на самом деле были хороши. Очень приятно было есть из котелка, будто ты настоящий боец и после долгого перехода отдыхаешь на привале за дымящимся котелком.
— А по-русски ты умеешь? — спросил Миша.
Мальчик поднял на дядю Корнея свои большие блестящие чёрные глаза и, сильно картавя, старательно произнёс:
— Умею. Зд'авствуйте! Да зд'авствует К'ас-ная А'мия! У'а!
— Ура! — подхватил Миша. — Молодец!
— Видишь, какие мы умники, — сказал дядя Корней и погладил Зеличка по макушке. — Сейчас-то мы уж гладкие стали. А какой он был, когда его подобрали! Кожа да косточки.
— А где ж вы его нашли, дядя Корней? — спросил Миша, выуживая из котелка жирное мясо.
— Да тут неподалёку. Страшун-улица есть такая. Вот уж подлинно что Страшун-улица!
— Я знаю, — подхватил Миша. — Я там был, дядя Корней. Я там чуть не заблудился.
— А нехитрая штука там и заблудиться. Переулков этих, закоулков, ну-ну! — Дядя Корней махнул рукой. — А ты, сынок, туда не ходи. Ведь фашисты что сделали? Как вошли в город, так загнали туда, в те закоулки, шестьдесят тысяч душ…
— А зачем, дядя Корней? — спросил Миша, дуя на горячие щи.
— Зачем? Да как тебе сказать…
Дядя Корней помолчал, потом пригнулся к Мише и тихо сказал:
— Чтоб их убивать сподручней было, вот зачем!
Миша испуганно уставился на дядю Корнея и выкрикнул:
— За что?
Дядя Корней оглянулся на Зелёненького. Мальчик нашёл на столе бинокль и забавлялся, приставляя его к глазам то одной, то другой стороной.
— Какой там — за что, — сказал дядя Корней. — Убивали ни за что. Всех подряд — старых да малых, женщин, младенцев, — никого не щадили!
Миша отодвинул от себя котелок, над которым ещё вился зыбкий белый пар. Зелёненький опасливо посмотрел на Мишу и положил бинокль на стол.