Рассказы из Парижа

Маршезан Людмила

В этот раз Катюшу не рассмешили милые ошибки Андрея, просто ей хотелось понять последнюю фразу, это могло быть «пожалей и презжай», или «пожалуйста, приезжай». Впрочем, это не имело уже никакого значения. Катенька плакала, но легче не становилось. Ей было жаль всех, в том числе и себя. Ещё вчера жизнь казалась непрерывной линией счастья, и ей доставляло радость перечитывать Андрюшины строки: «каждый вечер, глядя на звездное небо, я собираю букеты звёзд для тебя, так хочется, чтобы мы вместе забрались в это звёздное гнездо».

Всё

кончено. Как неожиданно для себя она втянулась в эту интересную увлекательную переписку. Окрылённая предстоящей встречей, она была так счастлива, что это бросалось в глаза всем. Но сегодняшний вечер был полон горьких раздумий – что делать? Поехать на похороны и увидеть горестный холод его глаз… Не поехать – это предательство…

Выйдя из вагона TGV в Ницце, Катюша захлебнулась солнцем. После вчерашней парижской пасмурности лазурное жаркое небо Средиземноморья ослепило её.

– Вот, наконец-то, я и попала в город юности Ромена Гари, где он впервые встретился с морем и навсегда слился с ним. «О, лазурное царство! О царство лазури, света, молодости и счастья» – пронеслись в Катиной голове тургеневские строки. Она подумала, что такой лазурный цвет бывает только от ожидания. Ожидания чего?

Этого она не знала.

Торопясь на привокзальную площадь, Катя мельком взглянула в зеркало витрины, где немолодая женщина в лёгкой задорной юбочке пыталась что-то строить из себя, но материалы были уже не те. Катюша, увидев своё отражение, ужаснулась: даже солнечные лучи запутались в её растрёпанных пышных волосах, которые так тщательно уложила перед поездкой. Безжалостно собрав золотой сноп волос, заплела их в тугую толстую косу, потом сняла траурный тёмный пиджак, освободив кружевную волну белой блузки.

Как грустно, подумала она, приехать в Ниццу, где свежее солнце и лазурная жара неба и… Она даже не хотела думать, что будет потом, боясь растерять своё последнее мужество.

Сколько необыкновенных случайностей должны были назначить друг другу свидание, чтобы Катя и Андрей встретились…

Кристина открыла дверь своим ключом, и Катя оказалась в квартире, где было всё массивно и долговечно. Воздух казался сырым от слёз. Было много людей, женщины плакали.

– Катья, – с французским акцентом еле слышно вымолвил её имя Андрей.

Катя вздрогнула, и у неё тут же вылетели из головы заранее приготовленные слова сочувствия. Под тяжестью горя плечи Андрея были опущены.

Он изменился до неузнаваемости, даже стал ниже ростом, и нитка седины появилась в волосах, моментально отметила Катя. Но главное – ей хотелось увидеть его глаза. Душераздирающий взгляд мягких, доброжелательных глаз Andr'e вызвал взволнованный отклик у Катюши. Она решительно шагнула ему навстречу, обняла и, прижав к себе, прошептала:

– Андрюша, Андрей…

И ей было уже совершенно всё равно, что подумают о ней собравшиеся здесь родственники.

– Что за сиянье в нашем доме? Как зовут? –

услышала Катя властный голос с тулузским акцентом.

Andr'e, смутившись, представил Кате тётушку Розали, о доброте и оригинальности которой она уже знала. Розали раньше работала психологом, а сейчас полностью посвятила себя внукам.

Тётушка, щедро распахнув свои объятия, с восхищением притянула Катю к себе и расцеловала в обе щеки.

– Изверг, ласково обратилась она к племяннику, – почему раньше не представил? Мать как бы обрадовалась этой солнечной девочке… Сейчас же пойди в ванную комнату и начисти лицо. А то у тебя вид лимонный.

Розали, энергично взяв Катюшину руку, увлекла её на кухню, где в прозрачных вазах страдали туго набитые букеты цветов, лежали всевозможные пакеты с едой и фруктами.

– Я что-то в негромком голосе сегодня, – расстроенно сказала тётушка, – не возражаешь, если я буду звать тебя Катрин? Мне кажется, ты единственная в этом доме, на кого я могу положиться. Считай, что я тебя очень попросила, – и Розали бросила Кате передник, – выложи всё это на тарелки, а я убегаю за… потом поймёшь. На Кристину не надейся, она с утра уже мозги сломала, Andr'e… у него сегодня делается такая тоска…

От тётушкиной манеры говорить Катюша боялась умереть со смеху, ей казалось, что Розали приехала не из Тулузы, а из Одессы.

Надев передник, Катя прочитала по-английски:

Стратфорд.

Музей.

«Счастья целиком без примеси страданий не бывает».

Уильям Шекспир

1564–1616

– Катрин, – влетел в полуоткрытую дверь голос Розали, через час встречаемся на отпевании в церкви, потом едем на кладбище и после церемонии возвращаемся все сюда. Bon courage!

Наведя на кухне порядок, Катюша выложила принесенные закуски на красивые старинные блюда, накормила расшалившихся детей, успокоила их, приготовила кофе и принялась ухаживать за взрослыми. Глядя на неё, все успокаивались. Она распространяла на всех какую-то внутреннюю дисциплину и абсолютное самообладание. Все любовались Катиной естественностью и подлинной красотой.

Нещадно выбритый Andr'e словно загипнотизированный смотрел на пустую кофейную чашку. Кате показалось, что от горя пробегала дрожь по спине его стула.

С ним что-то случится сегодня, с тревогой подумала она. Ей хотелось обмануть внутреннее беспокойство видимостью какой-нибудь работы, но его бесконечное горе неудержимо влекло Катю к Андрею. Подсознательно она чувствовала какую-то любовь: материнскую, женскую, но не осмеливалась даже думать об этом.

Время печалилось стрелками в часах. Пора идти в церковь. Все поднялись, кроме Андрея. Катя подошла к нему и положила руку на плечо, выводя его из отрешённой растерянности. От робких прикосновений её руки исходило что-то одурманивающее, обольщающее, гипнотизирующее и в то же время успокаивающее.