Рассказы
Шрифт:
Он добрался до леса и побежал по тропинке. Дыхание стало прерывистым. Он не сможет в таком темпе пробежать весь путь до опушки леса, до своей машины. Одна надежда, что это существо не может покинуть ферму.
А потом он споткнулся о корень и упал лицом в грязную лужу. Его нос и рот наполнились отвратительной, застоявшейся, полной водорослей, водой. Он приподнялся, давясь этой гадостью.
Слева, на небольшом возвышении, в том самом месте, где Попай впервые появился в романе, послышался шелестящий вздох, как будто засохшие пальмовые листья остановились.
Редж вскинул голову и закричал еще до того, как увидел фетровую шляпу, низко надвинутую на лицо
Из затененной листвы вынырнуло существо, ступив в луч августовского солнца.
И Редж увидел высохший кукурузный початок, торчащий между ног пугала.
И засохшую кровь на кукурузном початке.
И нарисованную улыбку на месте рта пугала.
– Нет!
– закричал он во всю глотку.
– Нет!
Когда доктор Реджинальд Харрисон появился из леса перед домом старика - ровно через десять минут после того, как вошел туда, - он рыдал и плакал, как сладкожопый голубок. [63]
(C) Darkness in August by Bentley Little, 2021
(C) Игорь Шестак, перевод, 2021
Собачья лапа
Мне никогда не нравилась Дарла. Просто так, без причины. По крайней мере, логичного объяснения этому не было. Просто некоторые друзья ваших детей вам нравятся, а некоторые нет. Будучи взрослым, вы можете разглядеть в детях зачатки того, в кого они превратятся, когда вырастут.
63
Рассказ Литтла назван по аналогии с опубликованным в 1932 году романом знаменитого американского писателя Уильяма Фолкнера «Свет в августе» (Light in August).
«Святилище» (Sanctuary) — роман Фолкнера, впервые опубликованный в 1931 году. Попай - один из главных персонажей Святилища. Отморозок, изнасиловавший кукурузным початком Темпл Дрейк.
И мне было видно, что Дарла будет относиться к тому типу людей, которых я терпеть не мог.
Однако она была подругой Стейси, а её мать была подругой Джун, поэтому я никому из них ничего не говорил. Она не была ни паршивой овцой в семье, ни Дэмьеном [64] в юбке, ни ещё кем-то в этом духе. Она была просто… неприятной.
Изредка бывало, что Дарла приходила в гости, когда Джун не было дома, и тогда я оставался один присматривать за обеими девочками; обычно я позволял им делать всё, что им заблагорассудится или в комнате Стейси, или на заднем дворе. Я же в это время смотрел телевизор, стараясь не обращать на них внимания.
64
Вероятно, имеется в виду Дэмьен из межавторского цикла «Омен».
Этот раз тоже был совершенно обычным. Была суббота, послеполуденное время, играла команда Университета Южной Калифорнии — матч, который я действительно хотел посмотреть — так что когда Дарла постучала в окно и спросила, дома ли Стейси, я сказал, что она может заходить. Стейси была у себя в комнате, и они чем-то там занимались какое-то время, прежде чем вышли на кухню перекусить крекерами «Золотая рыбка». Игра была по-настоящему захватывающей,
Как раз в этот момент хлопнула дверь заднего двора, и в дом вбежала Дарла. Набрав в грудь воздуха, она остановилась перед креслом, в котором я сидел, и схватила меня за руку.
— Мистер Харрисон! Мистер Харрисон! Пойдёмте! Я хочу вам что-то показать!
— А просто сказать мне ты не можешь?
— Нет, — заканючила она. — Вы должны это посмотреть. Поторопитесь! Стейси ждёт!
Поняв, что придётся проверить, что там у них делается, я изобразил заинтересованность, которой не испытывал, и позволил вытащить себя из дома на задний двор к беспорядочной куче досок, которую Стейси называла «клубом». Дарла оттащила в сторону кусок фанеры, который прикрывал вход, и полезла внутрь. Я нагнулся и последовал за ней, проникнув в импровизированную комнату.
Кровь была повсюду, и сначала я даже не понял, что вижу. Не говоря ни слова, я тупо моргнул. В левом углу лежала мёртвая собака, искалеченный труп лабрадора, в котором я узнал Скаута, любимца наших соседей. Справа от него, на низком журнальном столике, который мы стащили из мусора у других наших соседей, накрытое заношенной, пропитавшейся красным тряпкой, что-то шевелилось. У задней стенки стоял окровавленный топор. Сердце отбойным молотком застучало у меня в груди. Под столом я увидел забрызганный тёмно-красным кусок плоти, похожий на ногу.
Дарла подошла к столу и стянула тряпку.
— Посмотрите, что я сделала, мистер Харрисон? Видите?
Я видел. Дарла отрубила ногу Стейси выше колена и каким-то образом пристроила на её место собачью лапу. На мгновение я упал в обморок, или во что-то типа него, и почувствовал, что меня сейчас вырвет. Самым странным — возможно, даже самым жутким — было то, что складывалось ощущение, будто Стейси совсем не больно. Она смеялась и была радостно взволнована, затем она села, потом встала, выставив ногу напоказ. На ней не было никакой одежды, кроме нижнего белья, и то место, где лохматая лапа собаки переходила в её собственное бедро, выглядело гладко и неприметно.
Дарла глядела на меня снизу вверх, и мне захотелось её огреть, захотелось врезать, чтобы стереть ожидание одобрения и выражение самодовольства с её маленького льстивого лица.
— Вам не кажется, что я проделала хорошую работу? Да, мистер Харрисон? Разве это не хорошо смотрится?
Стейси шагнула вперёд. Когда она шевельнула ногой, та ужасно завизжала; звук напомнил скрип плохих тормозов у старых автомобилей. Она что-то сказала мне, но я не расслышал что именно. Она не могла идти и говорить одновременно. Скрип ноги был настолько громким, что ей надо было останавливаться для того, чтобы её было слышно.
Она остановилась, взглянула на меня и улыбнулась.
— Разве это не замечательно, папочка? Дарла сказала, что может это сделать и сделала! — Стейси на мгновение загрустила. — Правда, я не думала, что Скауту придётся умереть.
И тут же её лицо просветлело.
— Зато мне нравится моя новая нога! Она гораздо лучше старой!
Стейси махнула рукой в сторону отрубленной конечности под окровавленным столом, и меня затошнило. Я смог качнуться влево подальше от девочек, и меня вывернуло в угол. Не потому что мне было противно, просто… всё вместе наложилось одно на другое. Это зрелище, запах, звук, Дарла, Стейси, ампутированная нога, окровавленная комната — всё это забурлило внутри меня, и моё тело выразило свои чувства рвотой.