Рассказы (-)
Шрифт:
– Попадись мне такой на старой родине, - вполголоса рассуждал он сам с собой, - я бы не сомневался, что это обувка гнома и, значит, надо искать горшок с золотом. Но здесь ничего такого быть не может...
– Позволь-ка мой башмак, - произнес тоненький голосок у его ноги.
Тим О'Халлоран выпучил глаза и огляделся вокруг.
– Клянусь трубачами пророка Моисея! Неужто я совсем одурел спьяну? Или умом помешался? Ей-богу, мне почудилось, будто со мной кто-то заговорил.
– Не почудилось, а так оно и было, - проговорил тот же голос, но уже с раздражением.
– И попрошу у тебя мой башмак, потому что росная трава холодна...
– Душа моя, - сказал Тим О'Халлоран, начиная верить своим ушам, покажись мне, сделай милость.
– Пожалуйста, я не против, - отозвался голос, травы раздвинулись, и вперед выступил маленький старичок с длинной белой бородой. Был он росточком с мальчика лет десяти, так определил О'Халлоран при ясном свете луны над прерией, и к тому же одет по-старинному, а за поясом на боку у него был заткнут сапожный инструмент.
– И вправду гном, клянусь моей верой!
– воскликнул О'Халлоран и хотел было его схватить. Ведь надобно вам сказать, если вы не получили правильного воспитания, что гном - это маленький сказочный сапожник и каждому гному известно место, где зарыт горшок с золотом. Так, по крайней мере, считается на старой родине. Гнома сразу можно узнать по длинной белой бороде и по сапожному инструменту, и кто его схватит, тому он обязан открыть, где спрятано золото.
Но старичок, точно кузнечик, ловко увернулся из-под его руки.
– Так-то в Клонмелле понимают вежливое обхождение?
– возмутился он, и Тиму О'Халлорану стало стыдно.
– Право, я вовсе не хотел причинить обиду вашей милости, - пробормотал он.
– Но ежели вы и вправду тот, кем кажетесь, у меня к вам небольшое дельце насчет горшка с золотом...
– Горшок золота!
– проговорил гном надменно и уныло.
– Да будь оно у меня, разве я находился бы сейчас здесь? Все ушло на плату за проезд через море, сам понимаешь.
– М-да.
– Тим О'Халлоран поскреб в затылке, не зная, верить гному или не верить.
– Оно, может, и так, но...
– Ну вот!
– жалобно, с обидой в голосе проговорил гном.
– Исключительно из любви к клонмеллскому люду забираешься в эту голую пустыню, и первый же встречный клонмеллец относится к тебе с недоверием. Добро бы ольстерский, от них всего можно ждать. Но О'Халлораны всегда были настоящими патриотами.
– Были и есть, - отвечал Тим О'Халлоран.
– И никто не скажет, что О'Халлоран отказал в помощи бедствующему. Я тебя не трону.
– Клянешься?
– Клянусь, - сказал Тим О'Халлоран.
– Тогда я залезу к тебе под куртку, - попросился гном, - а то холод и росы прерий меня погубят. Ох, горькое это дело - эмиграция, - он испустил тяжкий вздох.
– Чего только про нее не врут.
Тим О'Халлоран скинул куртку и завернул в нее гнома. Теперь он смог поближе его рассмотреть: вид у гнома был, бесспорно, самый что ни на есть жалкий. Мордочка такая чудная, детская, и длинная белая борода, а одежка вся рваная, выношенная, и щеки ввалились от голода.
– Гляди веселей.
– Тим О'Халлоран похлопал его по спине.
– Ирландцы так легко не скисают. Только ты мне все же расскажи, как это тебя сюда занесло. А то я никак в толк не возьму.
– Мог ли я отстать, когда пол-Клонмелла пустилось в плаванье?
– отвечал отважный гном.
– Клянусь костями Финна, ты меня не за того принимаешь.
– Отлично сказано, - похвалил Тим О'Халлоран.
– Просто я до сих пор не слышал, чтобы Добрый Народец уезжал в эмиграцию.
– Еще бы, - вздохнул гном.
– Здешний климат, что правда, то правда, мало кому из нас подходит. Приплыли сюда два-три домовых с англичанами, да пуританские пасторы так на них ополчились, что пришлось им, бедным, попрятаться в леса. И еще я по пути сюда виделся на берегу озера Верхнего с одной феей - вещуньей беды, была когда-то влиятельная дама, но теперь утратила прежнее положение в обществе, это сразу видно. Здесь и самые малые дети в нее не верят, она испускает душераздирающие вопли, а они говорят, пароход гудит. Не знаю даже, жива ли она, очень уж была плоха, когда мы расстались. А здешние духи - они, что ни говори, народ не очень располагающий, я был у одних тут пленником целую неделю, обращались со мной прилично, ничего не скажу, но эти пляски, топот, гиканье не отвечают моему мирному нраву. И длинные наточенные ножи у них за поясом тоже не в моем вкусе. Да-а, я пережил немало приключений, пока сюда добрался, - заключил гном.
– Но теперь, хвала судьбе, все это позади, ибо я нашел покровителя.
И он поудобнее устроился у О'Халлорана под курткой.
– Гм, - произнес О'Халлоран, малость опешив.
– Вот уж не думал, что так все обернется, когда мне подвернулось счастье О'Халлоранов, о котором я так давно мечтал. Сперва я спас тебя от волков, а теперь, выходит, должен стать твоим покровителем. Но ведь в сказках-то вроде все наоборот?
– А общество и разговоры такого многоопытного и древнего существа, как я, по-твоему, ничего не стоят?
– возмутился гном.
– Ведь я когда-то в Клонмелле был хозяином целого замка и видел еще О'Шийна в расцвете славы! Но потом явился святой Патрик и в два счета положил всему конец. Одних из нас, древних насельников Ирландии, он крестил, других заковал в цепи вместе с демонами в аду. Но я был Брайен Лежебока, ни то и ни се, и дорожил только покоем и удобством. Вот он и превратил меня в такого, как ты видишь теперь, - меня, которого каждое утро будили шесть рослых арфистов, - и наложил на меня заклятье, раз я был ни то и ни се. Я обречен служить людям Клонмелла и повсюду, куда они ни подадутся, следовать за ними, покуда мне не доведется услужить слуге слуги на краю света. Ну а тогда, может быть, я получу христианскую душу и смогу следовать своим наклонностям.
– Услужить слуге слуги?
– переспросил О'Халлоран.
– Такую загадку нелегко разгадать.
– Вот именно. В Клонмелле я сколько ни искал, слугу слуги не встретил ни разу. Кто знает, что было у святого Патрика на уме? Поди пойми.
– Ежели ты вздумал критиковать святого, то я тебя брошу тут в прерии, пригрозился Тим О'Халлоран.
– Да я не критикую, - со вздохом сказал гном.
– Просто жаль, что он так поторопился с этим заклятием. И не выразился немного точнее. А куда мы теперь?
– Ну что ж, - О'Халлоран тоже вздохнул.
– Не думал я взваливать на свои плечи такую ответственность. Но раз ты попросил у меня помощи, ты ее получишь. Вот только должен тебя предупредить, что денег у меня в кармане маловато.
– Да разве мне деньги твои нужны?
– радостно отозвался гном.
– Я буду держаться при тебе неотступнее родного брата.
– Верю, - усмехнулся О'Халлоран.
– Ну да ладно. Одеждой и едой я тебя обеспечу, но ежели ты хочешь держаться при мне, выходит тебе тоже работать. Лучше всего, пожалуй, тебе быть моим малолетним племянником Рори, который удрал из дома на строительство железной дороги.
– Как же я могу быть твоим малолетним племянником с такой длинной белой бородой?
– Ну, на этот счет, - ухмыльнулся Тим О'Халлоран, - у меня как раз при себе бритва.
Вы бы послушали, что тут поднялось. Гном топал ногами, бранился, умолял - все напрасно. Хочешь пойти с Тимом О'Халлораном, значит, делай, что Тим скажет, и вся недолга. В конце концов при свете луны О'Халлоран обрил негодующего гнома, а когда они пришли в строительный лагерь, обрядил его в кое-какие свои обноски, и получился не то чтобы настоящий мальчишка, но все-таки больше похоже на мальчишку, чем на кого-нибудь другого. Утром Тим привел его к десятнику и записал в водоносы. И такой при этом лапши навешал тому на уши, заслушаешься. Слава богу, что у него был язык без костей, а то десятник поначалу, взглянув на малолетнего Рори, прямо вздрогнул, будто нечисть увидел.