Рассвет на закате
Шрифт:
Внезапно она обнаружила, что ее держат за руки Бен и Мэри Энн, они усаживают ее и подают чашку с чаем.
— Не двигайтесь, — сказал Бен, — чтобы чего-нибудь не разбить. Вы чертовски непредсказуемы. Мэри Энн займется магазином.
Мэри Энн, маленькая толстая дамочка, в брюках с эластичным поясом, с приятной улыбкой, со слишком темными крашеными волосами, беспримерно энергичная, неважно, касалось ли дело уборки или приема клиентов, сказала, что, конечно, она займется. Томасин своим видом выразил мысль, что если Элинор будет сидеть смирно, то он позволит ей погладить свою спинку.
Она села смирно и погладила его.
И подумала,
В следующем месяце она могла бы выпутаться из своих финансовых проблем или окончательно погрузиться во мрак безысходности. Джулия собиралась отвезти ее в Сент-Луис, чтобы отпраздновать там ее день рождения.
Теперь же она потеряла Джулию и, весьма вероятно, все остальное.
Бобби, который в высшей школе увлекался бейсболом, но из-за болезни не смог им заниматься, подшучивал над растерянностью матери из-за маленьких проблем. Он говорил своим тихим невнятным голосом: «Запомни, мама, когда ты не знаешь, что делать, возьми два мяча и брось на правое поле».
Да уж, это вряд ли было маленькой проблемой, и, черт возьми, где здесь правое поле?
На семинар приехали поставщики провизии, и своими ящиками со льдом незамедлительно привлекли внимание Томасина. Он спрыгнул на пол, томно потянулся и отправился вслед за ними.
Напомнив ему о хороших манерах, она взглянула на часы. Четыре тридцать. Хорошо. Пора ехать домой и во что-нибудь переодеться к вечеру. Может быть, стоит упаковать какое-нибудь белье. Она избегала делать это прежде, испытывая боль при мысли, что некоторые вещи принадлежали Джулии.
Элинор окликнула Бена:
— Я вернусь примерно через час. Если приедет племянник, займитесь им.
Бен кивнул, тряпкой вытирая со своих старых рук едко пахнущий лак.
— Я привез свою одежду и могу переодеться здесь. Я останусь.
Она тронула свою машину, с которой осыпались листья, выехала из проулка и заметила, что там и сям на улицах люди спокойно сгребают листья в янтарные кучи. Ребятишки, собравшись в толпу, смеялись и молотили по собственной куче листьев, которые прилипали к их курточкам и вязаным ярким шапочкам.
«В следующую субботу, — подумала она, — надо будет убрать наш двор». И тут же осознала, что слово «наш двор» к следующей субботе, вероятно, потеряет свой смысл.
Когда Элинор приблизилась к старому викторианскому дому, который, несмотря на свои изящные башенки, смотрелся тяжеловатым рядом с похожими на башни сикоморами, ее сердце гулко застучало.
А что если там уже сидит племянник? И распоряжается всем, как это и должно быть.
Но у пострадавшего от непогоды гаража и на гравиевой дорожке не было видно ни одной машины. Однако записка, кажется, исчезла. Хотя, наверное, ее просто сдуло ветром. Настойчивые порывы осеннего ветра ледяными дуновениями заливали высокую веранду.
Она остановилась у резного деревянного навеса подъездных ворот, ускорила шаги и вошла через маленькую боковую дверь. Заглянув в гостиную с узкими окнами, отделанную серым и зеленым, она осторожно позвала: «Эй?»
Бельгийские кружевные занавески взметнулись от сквозняка, когда она открыла дверь. Больше ничего.
Телевизор молчал. Никакого багажа в холле не стояло, никакой одежды не висело на спинке высокого стула, обитого камчатной тканью. Почта лежит на столе, где она оставила ее.
Виновато, но с облегчением подумав, что ей не придется один на один столкнуться с незнакомцем, она взяла почту и стала подниматься наверх, просматривая ее. Естественно, прислали счета. Заметки об аукционе. Еще две записки от дилеров о продаже ферм. Запрос о каталоге мебели Белтера с предложением о продаже оригинала за пять тысяч долларов. Ух ты! Несомненно, пять тысяч долларов лежат на каком-нибудь старом чердаке никому не нужные и покрываются пылью.
Подумав, что она хотела бы узнать подробнее о местонахождении этого старого чердака, Элинор кинула почту на стол в своей спальне, разделась, закрутилась в толстый махровый халат и сбросила постельное белье в шахту бывшего грузового лифта, который они с Джулией приспособили для спуска белья вниз. На секунду она закрыла глаза и представила белую кучу на подвальном полу, но решила заняться ей завтра.
В подобных домах ванная комната была не больше передней. Даже держа душ над водостоком, Элинор закапала пол. Но она привыкла к подобным процедурам. Втиснувшись между раковиной и туалетом, она обернула мокрую голову полотенцем, спряталась от холода в халат и вернулась в свою комнату. Держа в руке фен, она пришла к выводу, что ей необходимо подстричься. Она пожала плечами, включила фен и напомнила себе о том, что надо проверить термостат. Дом казался необычайно холодным.
Но когда взглянула за окно, она поняла. Небо над верхушками деревьев было глубокого розового цвета — яркий закат, — и несколько заблудших дождевых капель уже стекало по старому оконному стеклу. Отлично. Именно этого для проведения семинара и не хватало. Стараясь отогнать мысли об одиноком, осыпанном цветами могильном холме на кладбище, который все больше пропитывался влагой, она приказала себе поторопиться. Вероятно, гости уже собираются. Антиквары всегда приезжают раньше времени — такая у них привычка. Синдром ранней пташки.
Элинор сунула ноги в те же темные лакированные туфли и втиснулась в голубое шелковое платье. Платье, которое она надевала на прощальную церемонию, вероятно, больше ей подходило, но она даже смотреть не хотела в его сторону. Голубое же стало ей тесновато, особенно в области бюста, и оно молчаливо подсказывало ей, что порцию масла на утреннем рогалике следует уменьшить. Хорошая идея. К счастью, на платье нет пуговиц. Только молния сбоку.
Она воспользовалась тональным кремом, чтобы скрыть синяки под глазами, но они все равно были видны. Ну и что? Она измотана, она перенесла душевную травму. И никто не ожидает от нее, что она будет выглядеть, как Ширли Темпл [18] .
18
Ширли Темпл (род. 1928) — американская киноактриса, с трех лет снимается в кино. Ее называли «Девочка-кинозвезда».
Она надела нитку жемчуга, единственную настоящую драгоценность, принадлежавшую ей, а люди, которых она увидит сегодня, умеют оценить такую вещь. Сумочка. Ключи от магазина. Дождевик.
Элинор прошла полпути вниз по лестнице, когда застыла на месте.
В дверь позвонили.
«Проклятье, — выругалась она сквозь зубы. — Это он. И я должна открыть. Моя машина стоит прямо у двери».
Каблучки Элинор застучали по полу в прихожей, и на лице появилась натянутая улыбка, ее рука легла на латунную ручку двери, повернула ее… И столкнулась лицом к лицу с Энтони Мондейном, который уже нацелил указательный палец, чтобы снова нажать на звонок.