Рассвет на закате
Шрифт:
Жена Мэтта ответила обеспокоенным тоном. Мэтту не стало лучше, но он все еще надеялся встать на ноги после полудня. Может быть, тогда Элинор и перезвонит?
Элинор пообещала, что сделает это, пожелала всего хорошего и, слегка обеспокоенная, повесила трубку. Несмотря на несомненное улучшение в отношениях с Бентоном, она все еще хотела достичь каких-то конкретных результатов, прежде чем вернется Тони. Ему совершенно не понравится решение Бентона Бонфорда не продавать ему магазин. А ей вообще лучше
Она представила себе лицо Энтони Мондейна, узнающего о решении Бентона. Картина была не из приятных. Хотя лицо тут ни при чем. Это не лицо, а маска.
А вот его глаза…
Она знала, что такое глаза человека, который не привык встречать препятствия на своем пути, и особенно если препятствия чинит Бентон Бонфорд.
Элинор решила не строить из себя героиню, если будет возможно, она куда-нибудь улизнет. Потому что какую бы работу она ни нашла, все равно хорошие отношения с Энтони Мондейном желательно сохранить.
Печально подумав, что, наверное, во всех профессиях приходится хитрить, она обернулась, поскольку Бентон уже громыхал по ступенькам. Он облачился в рубашку в крупную клетку, а сверху натянул пиджак. И выглядел бодрее.
Не подозревая о том, что от резкого перемещения его массы задрожал старинный канделябр над его головой, Бентон потрепал мягкие уши Чарли и сказал:
— Вы готовы?
Потом перевел взгляд с ее напряженного лица на ее руку, все еще лежавшую на телефоне, и поднял брови.
— Что еще случилось? Плохие новости?
— Мэтт. Он все еще неважно себя чувствует. Но его жена сказала, что, может быть, он поднимется после полудня.
— О’кей. Приободритесь. Все будет хорошо.
Но беспокойство так окончательно и не исчезло с ее лица, что расстроило Бентона. Он уже видел, как в ее глазах загораются огоньки, как в них прячется улыбка, хоть и не адресованная ему. Но сейчас Элинор смотрела по-другому, отчего его сердце готово было остановиться.
Он сказал с небольшим раздражением:
— Эй, вы что, не слышали, что я сказал?
Элинор повернулась, протянув руку за коричневой ветровкой, и ее рука дрожала. Она сказала через плечо:
— О чем вы? Я слушала вас.
Даже стоя к нему спиной, она выглядела напряженной. Ее формы были округлыми, словно спелый плод, но при этом она была хрупкой, как тростник. Это была зрелая женщина, а не костлявый подросток. Проклятье! Он коротко спросил:
— Хорошо, что я сказал вам, когда мы разговаривали в первый раз?
Элинор надевала ветровку и не смотрела на него.
— Вы назвали меня милашкой.
— А вы и есть милашка. Но вспомните, что я сказал только что. Мне показалось, что я расставил все точки над «i».
— Вы… вы сказали, что мы повидаемся
— Попали в яблочко. И так мы и сделаем. Поэтому хватит волноваться. Поверьте мне.
Господь свидетель, как она хочет поверить ему. Она могла бы выиграть время и получить шанс на то, чтобы уладить некоторые жизненно важные для себя вопросы.
Элинор принужденно улыбнулась, что не убедило его, и пожала плечами.
— Поняла. Вечно я допускаю промахи. Но нам лучше отправляться. Аукцион начинается в одиннадцать, а мне еще надо кое-что успеть перед ним.
Чарли посмотрел им вслед через кухонную дверь, неимоверно печально вздохнул и направился к миске с едой, чтобы подкрепиться и должным образом встретить начинающийся день.
Миска оказалась пустой. Но открытая сумка стояла рядом. Он толкнул ее носом. Она опрокинулась, и благодатный поток сухариков покрыл пол. Хорошо. Он не гордый. Он съел, сколько хотел, прямо со старого поцарапанного кафеля, а остальное приберег на потом. Вылакав два литра воды, он отправился наверх, чтобы вздремнуть.
Где бы ему устроиться? На кровати женщины или у хозяина? Ее кровать стояла дальше от того дерева, где сидела белка. Пес вспрыгнул на шерстяное вышитое покрывало Элинор, сделал три оборота, плюхнулся и уснул.
Где-то внизу звонил телефон, и эхо вторило ему на лестнице. Но Чарли обладал опытом и знал, что к нему звонки не относятся.
Телефон Элинор уже не слышала. Она выводила из гаража свою старую машину и испытывала некоторое извращенное удовольствие, заметив, что колени высокого мужчины рядом с ней почти касаются его щек.
— Если я застряну в машине, вам придется вскрывать ее консервным ножом, — сказал Бентон.
— Прошу прощения. Но я не очень хорошо вожу машину, если сижу на заднем сиденье.
Элинор с удовлетворением отметила по приезде в магазин, что Бен припарковал фургон под навесом, и он не был разгружен. Но вот то, что шина с левой стороны, без сомнения, спустила, удовольствия ей не доставило.
— Проклятье!
Бентон высвободил одну ногу и теперь старался сделать то же самое с другой.
— Что?
— Шина в фургоне спущена.
— Не стоит беспокоиться. Мы можем поехать в моем «пикапе». Он и так слишком долго отдыхал.
Он закончил освободительную кампанию и выпрямился, снимая пиджак.
— Отправляйтесь в магазин и делайте, что запланировали. Я сниму шину и прихвачу еще запасную. По пути мы завезем их на станцию обслуживания.
Элинор кивнула, слегка пораженная. Минула целая вечность с тех пор, как кто-то занимался налаживанием механизмов для нее. Ей пришлось полюбить это занятие, раз уж весь ручной труд лежал на ее плечах.