Рассвет на закате
Шрифт:
И в приливе жалости к себе Элинор представила, как она сама лежит в постели с Бентоном Бонфордом, прижимается к его теплому, надежному телу, дает ему обнять себя, любить себя и яростно подумала: «Я никогда не бросила бы его».
Она прислушивалась к голосу Джилл, желая услышать в нем что-либо легкомысленное, желая, чтобы та допустила какую-нибудь ошибку, тогда Элинор почувствовала бы свое превосходство и удовлетворение. Но ничего такого не было. Хрипловатые интонации Джилл были
Она говорила:
— Видите эти лампы? Это Тиффани, не так ли? Господи! Да я и кучу мусора ими бы не украсила. А вот китайская горка, которую моя мать выбросила за ненадобностью, когда мне было лет шесть. И только посмотрите на этот жуткий гарнитур с избытком шишечек. Он викторианский, миссис Райт?
Элинор помолчала, затем коротко бросила:
— Это Джон Белтер.
— И сколько он стоит?
Элинор сказала.
Джилл воскликнула:
— Да вы шутите! И вы его продадите?
Элинор вспомнила о толстухе и ее муже, Калдере.
— Да, если мы захотим.
— Что вы имеете в виду, говоря «если мы захотим»? Господи! Да я спихнула бы его побыстрее, прежде чем у клиента появится хороший вкус и он не расторгнет сделку.
— Опять-таки, — сказала Элинор, пытаясь улыбнуться, — это только лишь ваша точка зрения.
Она провела их в комнату, устроила Джилл в кресле Джулии, адвокат, который чувствовал себя страшно неудобно, получил кресло-качалку, а сама она уселась на китайской табуретке, прислонившись спиной к шкафу.
Томасин, устроившийся на коленях Джилл Бонфорд, вытянул лапы, и в его пушистой груди родилось громкое мурлыканье.
«Предатель», — подумала Элинор. Она сказала:
— Хотите кофе? Бен появится здесь через несколько минут — это наш эксперт-реставратор… — Бен сильно удивился бы, услышав, как его отрекомендовали, — …и единственный, кто умеет совладать с причудами фильтра в кофеварке.
«В твоем голосе звучит напряжение, Элинор, ты выглядишь претенциозно».
Джилл Бонфорд манерно сказала:
— Нет, думаю, не стоит. Спасибо. Питер угостил меня превосходным завтраком. — И она ослепительно ему улыбнулась. — К тому же я решила поскорее устроиться в доме. Дом, как я поняла, очень хороший. Так сказал Питер, и я предпочту его мотелю, где я провела прошлую ночь. — Теперь голливудская улыбка была адресована Элинор. — Мы ведь сможем все уладить, как вы думаете?
Элинор тоже могла говорить прямо, когда это было нужно.
Она сказала:
— Да, конечно. Я там живу.
— О! — сказала Джилл. — Естественно. Ну, я уверена, что мы разберемся с этим.
— Там пять спален, — мрачновато сказала Элинор.
Джилл ответила:
— Нет, нет, вы меня не поняли. Я имела в виду продажу
— Да, — ответила Элинор, — конечно.
Хорошо. С неясностью покончено. Теперь она знает все.
И Элинор сказала в порыве отчаяния:
— Можете ли вы продать все это мне или Бену?
— Конечно. Не задумываясь. И оплата только наличными. Простите, я не хочу казаться упрямой, но мне ни к чему заваривать кашу, которую не расхлебать до следующего столетия. Когда я что-то продаю, это значит, что я хочу покончить с этим, и никогда к этому не возвращаться. Вы располагаете наличными?
— Я не знаю. Мне надо проконсультироваться.
«Но я отлично все знаю, — подумала страдальчески Элинор. — Я все знаю. Ничего я не могу».
Она встала, пошатнулась и сказала:
— Извините меня.
Набрав телефонный номер, она попросила Мэри Энн поехать в дом и открыть спальню с мебелью в стиле ампир. Она не хотела, чтобы эта женщина со своей красивой кожей и гибким телом ложилась в ту же кровать, что и Бентон Бонфорд.
Она повесила трубку, и тут появился Бен, стряхивая снег со своей хлопчатобумажной куртки.
— Простите, Элли, я так задержался. Поезжайте-ка домой и ложитесь в постель. — Затем он увидел адвоката и сказал: — О, привет, Пит! Что новенького? Я…
— Я, — сказала Джилл Бонфорд, протягивая ему руку, — Джилл Бонфорд. А вы, значит, Бен.
Бен пожал ее руку и внимательно посмотрел на нее из-под лохматых бровей.
— Кто такая, черт возьми, Джилл Бонфорд? У Бента что, была сестра?
— Нет, у него была жена, — улыбнулась Джилл.
— Черт возьми! Ну что же, наконец-то парень проявил хороший вкус.
— Бен, вы мне нравитесь, — рассмеялась Джилл.
— А мне нравился Бентон, — парировал Бен.
Взгляд, который он адресовал Элинор, выдавал его замешательство, но Элинор из оскорбленного самолюбия отказалась поддержать его. Она вдвойне страдала от собственного упрямства и бестолковости, которые удерживали ее от того, чтобы снять собственную шляпу и привести в порядок собственные волосы. Она знала, что бестолкова. Она ненавидела себя за это. Но образумиться не могла.
Адвокат Питер нарушил тягостное молчание, радушно предложив: