Рассвет на закате
Шрифт:
Пока она шла до кухонной двери, она смеялась.
Она пробежала, пыхтя и сопя, полпути до магазина, пока до нее не дошло, что она так и не взяла свою ночную рубашку.
Ну ладно, она все-таки возвратила пурпурную корову.
Глава 23
Когда ее путешествие к городской площади фактически закончилось, уже миновало шесть часов. Уличные фонари, осыпанные снегом, напоминали засахаренные леденцы, а часы на здании городского суда походили на бледную
Словно неустрашимый исследователь Арктики, Элинор упорно прокладывала тропу в густом снегу, опустив голову и волоча сумку. С другой стороны, под мышкой она держала Тилли.
Послышался глухой рокот за спиной: это оказался полицейский автомобиль. Дон высунул голову из окошка:
— Эй, Элли, вас подвезти?
Она покачала головой, стряхивая снежинки:
— Нет, спасибо. Я всего лишь иду в магазин. И останусь там.
— А то я подвез бы вас. Похоже, все скоро занесет.
— Телефонная связь прервана?
— Конечно. А вы что, ждете звонка?
— Нет, но это досадно.
— А вы как думали! — угрюмо проронил он и медленно поехал дальше.
Элинор достала ключи, открыла парадную дверь и вошла внутрь магазина.
В задней комнате горел свет, отбрасывая неясные тени на плетеный диванчик, стоявший на месте белтеровского.
— Эй! Я уже пришла! — громко сказала Элинор. Она скинула сапоги, стряхнув с них снег, и в нос ей ударили запахи жареного цыпленка и свежего кофе.
Появился Бен, его тень четко вырисовывалась на фоне освещенного дверного проема.
— Какого черта, где вас носило?
— Я шла пешком.
— Пешком она шла!
— А вы на улицу давно выходили? На машине почти не проехать. И телефон не работает.
— Знаю. Я пытался до вас дозвониться. — Он встретил Элинор на полпути, взял сумку и мокрые сапоги и взглянул на пурпурную корову в ее руке. — А это что?
— Не что, а кто, — сказала Элинор. Когда они оказались в теплой заставленной мебелью рабочей комнате, она протянула перед собой керамическую корову и сказала: — Это Тилли. Тилли, познакомься с Беном и Мэри Энн. А вон там, спрятавшись за цыплячью ножку, сидит муж Мэри Энн, Леонард.
Леонард помахал цыплячьей ногой и воскликнул:
— Привет!
— Ты прямо как ребенок, — сказала Мэри Энн, обращаясь к мужу. Она раскрывала пачку салфеток. — Он не мог больше ждать. Просто умирал с голоду. Привет, Тилли! Ты милашка!
— Она еще завоюет ваши сердца.
— Надеюсь, что нет, — сказал Бен, придвигая кресло к праздничному столу. После тридцати лет работы с Джулией Бен не собирался менять свои вкусы. — Давайте начинать. Я в это время уже заканчиваю ужин.
Еда была приготовлена, как для пикника, но настоящим «гвоздем программы» стали шоколадный торт из трех коржей и превосходное шампанское.
— И как это вы догадались, — сказала Элинор,
— Приятно видеть, что вы кушаете с аппетитом, — твердо заявила Мэри Энн. — И правильно делаете. А вот мужчинам почему-то нравится глодать цыплячьи кости. Вы намерены остаться здесь на ночь, Элли? Может, Леонард отвезет вас домой?
— Я остаюсь, — сказала Элинор. — А вам лучше ехать. Столько снега намело. Спасибо за обед и за подарки. — Мэри Энн одобрительно взглянула в сторону флакона духов «Эвиан» и шелкового шарфа. Ее мама всегда говорила, что получить хороший шарф — всегда кстати. — Бен, поехали с нами. Мы вас подбросим до дому.
— Спасибо. Идите разогревать мотор, — ответил Бен. — Мне нужно кое-что вручить Элинор лично.
После того как Мэри Энн с мужем вышли на заледенелую улицу, он протянул руку к ящику уэлшевского буфета. Элинор, которая сидела на китайском садовом табурете, увидела, как Бен вынимает что-то, обернутое коричневой бумагой.
— Сюда-то мы ее и спрятали, — сказал он, посмеиваясь. — Ну, вот и подарок.
Элинор в замешательстве сказала:
— Спрятали? Почему, Бен?
Бен пожал плечами. Какое это имеет значение теперь?
— Слишком много чертовски любопытной публики, — сказал он, ничего не поясняя. — Вот. Открывайте. — И почти робко добавил: — Это от Джулии и от меня.
Пальцы Элинор скользнули по узелкам тесемки. Бен, не говоря ни слова, извлек большой старый складной нож и разрезал узлы. Она сказала:
— От Джулии?
— Она купила картину перед смертью. В магазине Мондейна. Она хотела вручить вам ее в день рождения. И я осуществил то, что она задумала. Не плачьте, черт возьми, а то я тоже заплачу.
Элинор смахнула слезы тыльной стороной ладони и осторожно сняла коричневую обертку. Под ней оказалась картина, вставленная в простую рамку из темного дерева, изображавшая женщину с кошкой, сидящих возле окна. Изображение было выдержано в голубых тонах. В углу стояла подпись автора: Пикассо.
Элинор судорожно вздохнула, и слезы высохли сами собой. Она начала:
— Но где Джулия…
Бен прервал ее.
— Не спрашивайте, — непререкаемо сказал он. — Вам только и надо знать, что Джулия хотела, чтобы картина была у вас.
— Какая красивая! Мне она очень нравится. И я сохраню ее навсегда.
Элинор поставила картину на стол у стены. Она не могла оторвать от нее глаз.
Иллюзия, нежели изображение. И тем не менее от картины исходило ощущение безмятежности, покоя и дремоты.
Элинор рассмеялась и мягко произнесла:
— На месте кошки на картине мог бы оказаться Томасин. — На кошачьей спине тоже были полоски.
— Томасин не похож на эту кошку, — сказал Бен. Он натягивал свое старое потертое пальто.