Рассвет пламенеет
Шрифт:
Когда, наконец, добрались до двери и открыли ее, в лицо комиссару пахнуло запахом жженой серы, и он увидел, что все там завалено обломками противоположной рухнувшей стены.
— Живые есть тут? — крикнул Рычков.
Никто не отозвался.
Рождественский перешел по грудам кирпича, и вся группа офицеров очутилась на противоположной улице, засыпанной обломками штукатурки. Уже светало. Оглянувшись, Рождественский увидел вверху полуразрушенную комнату. На сохранившейся стене продолжали отсчитывать время маленькие часы-ходики, виднелся край стола, а к улице свисала ковровая дорожка. На тротуаре валялись ученические тетради и между щебнем — полузасыпанная кукла. Ее полотняная рука была поднята кверху, будто звала на помощь: стойте!
А с гор продолжал спускаться туман. Он струился над городом, точно шел непрерывный дождь. В небе — ни одного ясного очертания тучек, оно словно покрылось мутным холодным паром.
В штабе Запотоцкий провел Рождественского в приемную члена Военного Совета армии. Дверь в кабинет была плотно прикрыта, — рядом, склонившись над бумагами, за столом работал пожилой, с проседью на висках, худощавый майор.
— Приказание члена Военного Совета выполнил! — доложил Запотоцкий.
— Сейчас доложу, подождите здесь, — не отрываясь от бумаг, проговорил майор.
«Зачем я понадобился члену Военного Совета армии?» — подумал Рождественский, с недоумением поглядывая на майора.
Минуту спустя дверь распахнулась.
— Заходите сюда, товарищ гвардии капитан, — предложил майор.
В кабинете Рождественский увидел Киреева. «Вот человек! — мысленно удивился Рождественский. — Будто не спеша передвигается, а везде поспевает».
— Противник рассчитывает без особых трудностей, без хлопот ворваться в город, — говорил человек, сидевший у окна.
Киреев ответил негромко:
— Генералы фон Клейста, пожалуй, уже считают решенной задачу прорыва к Грозному. Но и за Тереком, и под Малгобеком, и в районе Эльхотова для них очень многое было неожиданным. А здесь эти неожиданности будут еще грознее. В период штурма Орджоникидзе Клейст непременно должен быть обескровлен. Чтобы помочь Сталинграду, мы должны принять на себя удар… Я говорю о той части войск противника, которую в случае победы Клейста на Кавказе, Гитлер перебросил бы в районы Волги. Нам уже хорошо известно, что продвижение фашистов на юг является вспомогательной целью. Они хотят как можно больше распылить наши войска, чтобы ослабить нас под Москвой. Ну, что ж, отплатим им тем же. Обескровив северную группировку войск Клейста, мы перейдем в наступление.
Рождественский шагнул к столу и четко доложил о себе. Навстречу ему встал дивизионный комиссар.
— Комиссар первого стрелкового батальона? — переспросил член Военного Совета армии с улыбкой на энергичном лице. — Капитан Рождественский?
— Так точно, товарищ дивизионный комиссар.
— Здравствуйте, — тепло продолжал член Военного Совета. — О, да вы, кажется, пожар тушили? Крепко пропахли дымком…
Поздоровавшись, дивизионный комиссар задержал в своей горячей ладони руку Рождественского. Потом он подвел его к мягкому креслу.
— Садитесь… Я очень рад познакомиться с низовым политработником гвардейского корпуса. Вы давно в армии?
— С начала войны.
— Значит, не кадровый?
— Да, товарищ дивизионный комиссар, не кадровый.
— А ваш командир?
— Тоже не кадровый. По гражданской профессии он инженер-строитель.
— А как воюет? Как руководит боевыми операциями?
Рождественский помедлил с ответом, обдумывая его. Член Военного Совета сказал:
— Вы скажите просто, как думаете.
— Я в нем не замечал страха за собственную жизнь. Воюет расчетливо, размеренно.
Дивизионный комиссар взглянул на Киреева.
— Командир первого батальона человек очень уравновешенный, — сказал Киреев. — Но во многом продолжает оставаться гражданским человеком. Однако это ему не помешало вывести свой батальон на первое место в дивизии. В его батальоне наименьшее число потерь в сравнении с другими батальонами.
Член Военного Совета расспрашивал о командирах рот, о политруках, но еще подробнее интересовался солдатами. Рождественский рассказывал обо всех: о Петелине, о Бугаеве и парторге Филимонове, о Жене Холоде и краснофлотце Серове.
— Сегодня под вечер корпус займет оборону, — сказал дивизионный комиссар. — Мы должны знать не только ваш численный состав, но и качество. Сейчас нам необходимо выехать на линию фронта. Ознакомьтесь с положением непосредственно на переднем крае.
Он взглянул на часы и чему-то улыбнулся.
— Итак, можно рассчитывать, что там, где будет расположен ваш корпус, противник не пройдет!
— Не могу вам ответить за весь корпус, — сказал Киреев. — Но там, где оборона будет занята нашей дивизией, противник не пройдет!
При выходе из помещения штаба Рождественский встретил генерала, знакомого по грозненскому свиданию в кабинете полковника Сафронова.
— А, капитан! — громко окликнул его генерал, преграждая ему дорогу. — И вы здесь?
— Так точно, товарищ генерал-майор. Но разве вы не в песках? Я тогда подумал, что вы командир донского кавкорпуса.
— Совершенно правильно, мой дорогой! Но приказали и мне идти прямо в лобовую. Вот и я здесь. А вы не знаете, где этот ваш Мамынов? По правому флангу я буду соседом вашему корпусу.
— Не могу знать, товарищ генерал-майор. Слышал, что он здесь, а где именно — не знаю.
Протянув руку, генерал молвил дружески:
— Желаю вам долгой жизни, капитан…
На улице Рождественского уже ждали товарищи. Беляев сердито крикнул шоферу:
— Давай, заводи!
Х
От самого селения Базарки до Михайловской, что в пяти километрах от Орджоникидзе, Симонов вел свой батальон ускоренным маршем. Все в батальоне отлично понимали, как важны и дороги минуты. Никто не жаловался на усталость.