Рассвет пламенеет
Шрифт:
Тяжелым вздохом где-то ударило дальнобойное орудие. Не успело просветлеть небо, а в его мутноватой вышине уже повис откуда-то наплывающий рокот вражеских самолетов. Свирепый гул «юнкерсов» накатывался все ближе. порой даже казалось — вот самолет в каком-то месте уже приземляется. Но вскоре рокот стало относить. Затем снова слышалось еще более грозное металлическое гудение. Навстречу вражеским бомбардировщикам тотчас вскочили ватообразные всполохи снарядных разрывов. Звуки выстрелов зениток долетали сюда глухо, точно кто-то простуженно кашлял. На горы с бешеным свистом и воем ринулись брошенные с самолетов вражеские авиабомбы. Грохнули взрывы. Трескуче хлестнула волна за волной, и это происходило, казалось, страшно далеко, где-то в недрах земли.
А минут пять спустя дуновением ветра донесло на плато мерное, какое-то безобидно-привычное постукивание станковых пулеметов. И рокот вражеских самолетов стих, и не слышалось больше орудийных залпов. День наступал, как думалось Петелину, до того обыкновенно буднично, что он тотчас вернулся к своим прежним размышлениям.
Думы его оборвались, когда он внезапно очутился возле группы стоявших у шалаша комбата старших офицеров и услышал, как командир полка, полковник Булат, ответил Симонову на какой-то вопрос:
— Может случиться, что они в момент агонии решатся на что-то отчаянное. Положение Клейста и войск его сейчас очень похожее на положение затравленного и раненного зверя. Немцы не только будут обороняться, а могут, как очумелые, броситься на нас при первом же выстреле.
— Ну, этим Клейст лишь ускорит свою гибель, — заметил Симонов, переступая с ноги на ногу и попыхивая сигаретой.
— Но бывает, что раненное животное, уже добежав до охотника, вдруг бросается в обратном направлении и при этом обязательно по своему же следу.
— Шел-то Клейст через Ростов, а туда теперь для него нету уже знакомой дорожки, — снова возразил Андрей Иванович. — По знакомому следу в обратном направлении Клейсту бежать невыгодно.
— Это означает, коль невыгодно на Ростов, начнет он петлять да кружить по Кубанской и Донской степи. И задача перед нами стоит поэтому такая: скрутить его где-то в районе Краснодара, но не дать со всеми силами прорваться к Новороссийску. Не дать ему, так сказать, отдышаться, перегруппировать части.
— Означает ли это, что мы тут не можем долго оглядываться да примериваться к силам противника? — спросил Рождественский.
— Абсолютно точно! Мы здесь не можем чухаться да оглядываться. Следующей ночью с этой горы спускаемся в низменность. Но пойдем потихонечку, пока что не поднимаясь в рост. Наступать начнем завтра на рассвете. А сейчас пройдем, полюбуемся новым рубежом.
Петелин сгорал от желания пойти вместе с Симоновым на рекогносцировку местности предстоящих боев. Но он был уже достаточно дисциплинирован, научился и привык сдерживать, когда, надо, свои чувства и желания. Повернув обратно, неожиданно встретил Лену и Магуру. Петелин часто думал о Лене. Дорогой, однако, старался быть в стороне от нее. Девушка, греясь, прыгала с ноги на ногу, хлопая рукавицами.
— Замерзла, товарищ Лена? — с напускной веселостью обратился к ней Петелин и почувствовал вдруг, как исчезает в нем прежняя застенчивость, нападавшая на него в присутствии этой девушки, в которую он был тайно влюблен. Хотел было подойти поближе к ней, поговорить. Но Лена ответила ему вопросом резко и неприветливо:
— А вы разве не замерзли?..
Она спросила об этом с явным безразличием. Легко было догадаться, что у нее нет никакой внутренней потребности разговориться с Петелиным. Спросив, тотчас отвернулась, продолжая прыгать и хлопать руками, о чем-то разговаривая с Магурой. Обе женщины словно больше не замечали присутствия Петелина. он невольно и неловко усмехнулся, не задерживаясь, прошел мимо в направлении расположения своей роты. «Подумаешь, какие «цацы»»! навстречу ему шел Бугаев. Петелин сразу позабыл о своей обиде на Лену и Магуру.
— Слушай, Павел, — быстро заговорил он, — командир полка повел комбатов на рекогносцировку. Понимаешь ты, какое дело: как бы и нам одним глазом взглянуть на эту чертову занозу, — махнул он рукою к Горячему Ключу. — Туда и обратно на одной ноге! Махнем, а?
— Обоим уходить нельзя, слышь, — решительно возразил Бугаев. — Хочешь, так давай один, на одной ноге туда и обратно. А я побуду с ротой.
Минут тридцать спустя Петелин уже стоял на краю обрыва. Вся низменность представляла собой довольно большое пространство, по-видимому, не все возделываемое. На более близких к реке равнинах, как обломки битого стекла, блестела талая вода. Быть может, это был лед, — не разберешь с высоты горы. Во многих местах виднелись ржавые длинные зигзагообразные линии. Возможно, это были окопы и траншеи.
— Вот он, вот какой этот Ключ! — наморщив лоб, проговорил Петелин, нацелившись биноклем на другие квадраты местности. — Действительно, будет «горячий»!
В значительном отдалении от переднего края в бинокль смутно угадывались движущиеся человеческие фигурки на нашей стороне; они возникали, будто внезапно проступали из земли, и затем снова исчезали, как бы растворялись на затянутой дымом поверхности. И на нашей, и на вражеской стороне то и дело вспыхивали взблески взрывов; от земли отскакивали выпуклые темные облачка, вытягивающиеся потом кверху дымными столбиками. Они долго висели в воздухе, затем дробились и постепенно оседали над снегом, образуя над поверхностью почти сплошную заволакивающую окопы и траншеи пелену. Эта пелена снова и снова рвалась с очередными взблескам, сопровождаемыми взрывами, и колебалась, словно кисея, редела кое-где и опять сгущалась. Поле сражения представляло сверху какое-то фантастическое зрелище. Там шел горячий бой, но Петелин, как ни напрягал зрение, не мог разобраться, в чью там пользу складывается обстановка.
— Вот оно тут какое дело, вот как получается здесь, — сквозь стиснутые зубы шептал он. — Ишь ты!.. Горячий Ключ, что и сказать! А воды, воды в низине как невозможно много, черт бы ее побрал! Все сразу — и горячее, и холодное, и мокрое в то же время! А придется вперед сначала на животе. Однако где это наши рекогносцировщики?
И он тотчас начал шарить биноклем у подножья горы. Отчетливо выделялись плантации, окруженный живой оградой, тянувшиеся котловиной до ее разделения бурной, с холодным блеском рекой. «Эх, форсировать бы Горячий Ключ, так уж с двух бы сторон, чтобы и с тыла — с гор вихрем на них!» — думал Петелин.
Но как обойти противника с правого фланга, он не мог себе представить. За поселком, на небольшом от него отдалении после впадины, взору подставлялась почти отвесная гора, по которой трудно спуститься в низменность внезапно. «Нет, справа «вихря» никак не получится».
— Кажется, пора возвращаться, — подумал Петелин, увидев внизу группу офицеров во главе с Булатом. — Да, надо возвращаться, пора уже.
А в лагере батальона жизнь шла своим чередом. Пока самолетов не было видно, разжигались небольшие костры, варилась каша, кипятился чай, обсушивались, штопались, чистили оружие. Бугаев, увидев Петелина, пошел к нему и встретил вопросом: