Рассвет Полночи. Херсонида
Шрифт:
356 Дополнения Черты любови выставляют И жалость с лаской изъявляют, - Кинжал свой прячут под полой. В тот час, как слезы проливают И даже как богов с небес С усердным видом призывают, Пускают яд свой из очес; Богам в обмане изменяют И вдруг - с кинжалом нападают 70 На имя, счастье и спокойство. Ах! горе, если нет в то время Отважныя руки такой, Чтобы сие змеино племя Гордящесь гребнем над главой, Виющеся в глухой ложбине, В пестро-чешуйчатой личине Могла сразить, - спасти невинность! Язона нет; - кто ж может скорбных Покрыть щитом его друзей 80 От крамолы чудовищ злобных И шлем сорвать гребнистый змей? Здесь сильны лишь одни Алкиды, Сыны Паллады и Фемиды.
– Какой восторг!
– Алкид возникнул. Алкид такой в тебе открылся, Великий по душе своей; К родству и злу не пристрастился, Но сострадал к судьбе друзей, Которых славу столь обидно Язвила
Дополнения 357 Серпы зубов его разбиты; Невинных грызть нет больше сил; Цена, покой, права священны Уже вновь дружбе возвращенны, Ты заградил уста сей гидры. Хоть дружба, лавром осененна, В нем тщится слезы скрыть тоски, 100 \\то будучи вождя лишенна, Лишилась дружеской руки; Но, быв утешена тобою, Мешает с радостной слезою Торжественны свои улыбки. Алкид\ - сия хвала без лести; Не презри чувства моего! Ты болыпия достоин чести, Но не могу изречь всего; Я, токмо эху дел внимая, 1*0 Дух благородный обожая, Тебя, Герой мой, величаю. 290. ПОСТОЯНСТВО МУЗЫ. К ДРУГУ АКАСТУ Ужли моя гитара скромна В углу покрыта пылью спит? Ужли еще безмолвна, томна, В присутствии любви молчит? Ах! прежде так она дышала И так свой голос возвышала, Что Бугский брег внимать любил1 И часто, - часто ей вторил. Сочинитель некогда с своим другом находился вместе на берегах Буга.
358 Дополнения Нет, мой Акаст\ - Хоть не похоже Здесь небо на Херсонску твердь; Но дух и сердце музы то же И может тот же глас простерть. Твой милый Гений тот же ныне; Почто же здравия богине, Гигее песней не поем И радости не призовем? 291. ПЕСЕНКА НЕВИННОЙ ДЕВУШКИ Пой, пеночка, певица нежна! Ты всем довольна; - нет забот; Листочик - кровля безмятежна; Там зной не жжет, - дождь не сечот. И я пою, - и я немтую Любовь моих весенних дней; Не мирты, - лилии целую; Тут зной не жжет; - тут нет дождей. Пой, пеночка, под тихой тенью! Любовь подруги пой своей!
– Любовь одна награда пенью; За вздох получишь радость в ней. И я пою, - но не вздыхаю; Дамоны не тревожат дней; За пенье только ожидаю Улыбки метери моей. Не пой же, пеночка прекрасна! Любовью ты награждена; Пусть я пою весной!., несчастна!
– И мне готовит рок она.
Дополнения 359 292. ШЕСТВИЕ СКИПЕТРОНОСНОГО ГЕНИЯ С ПОЛУНОЧНЫХ ПРЕДЕЛОВ РОССИИ К ЗАПАДНЫМ МАРТА 15 ДНЯ 1807 Tempus erit, cum vos, orbemque tuebitur idem. Ovid. Fast. L.I. V.529. Грядет весна; - и жизни Гений Летит на северны холмы, Летит из облачныя сени, Подъемлет дол из смертной тьмы И торжествует над зимою, Над хищницею сельских прав. Вотще стихии зло-мятежны С ужасной наглостью мятут И твердь, и дол, и сини бездны; 1 Вотще строптивы вихри вьют; Дубравы с корнем исторгают И жизнь былинок убивают. Грядет весна; - и купно с нею Приходит Судия стихий.
– Коснется ли рукой своею? Воздушные ея враги Бегут во глубину полнощи, Трепеща от лица его. Воззрит ли?
– племена природы 1 Из сени смертной восстают; Дхнет дух его; - и быстры воды, Преторгши льдисту цепь, текут.
– Таков сей Судия эфирный, Таков сей миротворец мира.
360 Дополнения Хотя стихии браноносны Еще возобновляют брань; Но сей Озирид светоносный Приемлет их бразды во длань, Смиряет их порыв вначале И утверждает Флоры трон. Хотя зима рукою медной Еще дерзает леденить Денницы ранни слезы бледной И снежной мглой часы темнить; Но вдруг немея пред Судьею Бежит - и бурных чад уводит. Оне, царице ледо-челой С роптаньем покорясь тогда, Спешат-в вертеп оледенелой, Уносят свой позор туда И пред горящими часами Не кажут больше глав косматых. Тогда титаны ледовиты Перед царем планет слезясь, Падут во глубины открыты, Теряются в струях носясь; Чуть видны стропотны их мышцы Полурастопленны лучами. Тогда холмы чело зелено Возносят к выспренней стране И сверху видят отраженно Чело в струистой глубине, Куда соперники их льдисты, Низверженны, как в гробе, млеют. Тогда дубравы обнаженны, Стенящи томны купины, Долины, вьюгой расхищенны,
Дополнения 361 Вдруг внемлют духу тишины И кроткому часов полету, С усмешкой девственной парящих. Гряди, царица дней блаженных! Гряди!
– стихии согласуй И над толпами бурь смятенных Во славе кроткой торжествуй!
– С тобой долины наши мирны, С тобою паствы обновяться. О росс!
– весенний, живоносный Феб с юга к северу течет; Но твой, - твой Гений венценосный С полнощи к западу грядет, Да в западе проникнет тучи Своим сиянием всемочным. Отечество в любви желает, Да обожаемый отец Ежеминутно превитает Близ преданных ему сердец, -
– Толь вожделен отец семейства, Милующий своих детей! Но ведают, что в том же праве Еще сыны и братья их, Которые в полях ко славе Стрегут покой домов своих; Он должен, как весенне солнце, Одушевить и сих сынов.
362 Дополнения Грядет он; - агнцам невозможно Пастись на пажитях своих В часы весенние спокойно, Коль пастырь от ограды их Не отженет зверей грозящих Жезлом, несущим жизнь и смерть. Чтоб тигров кровожадных, лютых Отгнать - иль сокрушит вконец, Потребна твердость стен сомкнутых, Единство молний и сердец. И се скипетроносный пастырь Спешит на пажить в ужас тиграм! Вотще мятежны изуверы, Гордясь обширностию плеч, Мечтают выше сил и меры Содвинуть горы, - твердь облечь.
– Герою ль ложному дерзать, Где Бог, - где Вера зиждут чудо? Се Гений наш богоподобный, Как Судия стихий, - как Зевс, Понес свой меч молниеродный, Весы свои туда понес, Да тем очистит твердь от туч, А сими рок решит вселенной! Гряди!
– гряди, Отец героев! Как Бог среди богов, восстань! Воспламени сынов и воев! Слей их в единой дух на брань! Слиянье душ - и их движенье - Чуднейше любви творенье. Тогда они с содружным жаром На жатву славы полетят И гармоническим ударом
Дополнения 363 Геенны сына поразят, Низложат, - и судьбину мира Свершат, как новы Озириды. Отец!
– да будет страж небесный Сопутником в твоих путях! Да бури расточит окрестны И по торжественных громах Во образе звезды вечерней Провозвестит покой вселенной! 293. НА РЯБИНОВОЕ ДЕРЕВЦЕ, выросшее само собою из бронзового лаврового венца, что на монументе Румянцова-Задунайского, на Царицыном лугу Природа, мати чад послушных! Велишь - и жизни тайный дух, На легких крылиях воздушных В металл и прах стремится вдруг. Велишь - два царства сопрягутся, В металле семена растут; Из меди силы жизни льются И в злачных стеблиях цветут. Возможны ли сии премены? Все можешь ты, о мать вещей! Се выник первенец зеленый Из медных недр рукой твоей. Власы чела его тенисты, Мне мнится, в образец берут, Метальный хладный лавр ветвистый; Но сами, в кудри вьясь, растут.
364 Дополнения Быть может, выдет в сем растеньи Многоветвистый Нестор впредь, Который может без сомненья Угрозы бурь, веков презреть. Природа, мать существ несметных! 20 Ты отдыхаешь много лет, Чтобы Румянцевых бессмертных Еще произвести на свет. О Всемогущая!
– ты млеешь: Ужель иссяк источник твой?
– Нет, - не в одних сынах радеешь, - Везде; - и сей блеснет Герой. Средь бранных бурь, в часы Громовы, 30 Принявши подлинник в пример И в памятник венец лавровый, Возникнет он превыше сфер. 294. ЦАХАРИАС В ЧУЖОЙ МОГИЛЕ1 Какая ночь! Толь грозно никогда не падала с небес; Толь грозно не было еще вкруг гроба здесь. 1 Сказывают, что известный немецкий писатель Цахариас, или Заха- рий, возвращаясь некогда домой в глубокую ночь через кладбище, упал нечаянно в вырытую могилу. Не рассудив выбраться из сего ночлега, остается он в нем. Но пробудясь при звуке колокола и почувствовав то ужас, то уныние, выходит тотчас оттуда, спешит домой, садится за перо и в первом жару изображает сии чувствования стихами: Weich eine Nacht!
– умея же играть на фортепиане, кладет их на музыку, достойную своего предмета. Вот почему дано оглавление сей песни. Переводчик тщился по возможности сохранить не только смысл и силу выражений, но и самую меру подлинных стихов, дабы можно было пользоваться готовою музыкою.
Дополнения 365 О мать земля! здесь прах почиет тех, В прохладе недр твоих, Которых мир столь много прнебрег, Лишь небо высит цену их. Но что за громкий тамо звон? Сквозь воздух стонет он. Я слышу меди стон, Я слышу, к смерти будит он! Восстань, душа! Почто тебя объемлет трепет вновь? Ах, сей ли гроб твой взор мятет, Где ляжет токмо плоть и кровь? Ты, что во мне и жизнь и свет! Куда отсель, Как я уже престану быть? Престану бытъ\ -ужель] Ум содрогается - уже не бытъ\ Желанье злейшее могил! Желанье без надежд! Кто влил, Кто мог тебя внутрь сердца влить? Уже не бытъ\ Ах! как болезнует отчаянная грудь! Всемощна грусть! сильнее смерти грусть! Я, робкой скорбью сокрушенный, Лежал у гроба распростерт, Твоим мерцаньем устрашенный, О бесконечна смерть! Я зрел, отчаян в бездне мрачной, Хаоса пред собой престол И слышал шум стремнины алчной; Уже и в зев ничтожства шел... Но вдруг небесный глас к покою Нисшел от высоты И рек: «Не в гневе создан Мною, Не в вечну жертву гроба ты;