Рассвет
Шрифт:
– Нет, – отозвалась я. Мое сердце замерло. Я боялась спросить ее о чем-то подобном.
Мать понимающе кивнула головой.
– У Салли Лонгчэмп родился мертвый ребенок. Они просто заменили тобой своего потерянного ребенка. Я полагаю, что есть еще причина, по которой бабушка Катлер хочет изменить твое имя.
– И что же это? – спросила я таким слабым голосом, что он едва был слышен.
– Немногие теперь об этом помнят. Рэндольф так никогда и не знал. Мне стало об этом известно потому что… ну просто я об этом узнала. И, конечно, твоя бабушка знала. Она знает почти все о том, что происходит в отеле или рядом с ним.
– И что же это? – повторила я.
– Мертвый ребенок Лонгчэмпов тоже был девочкой. И они собирались дать ей имя Дон.
Я поняла, что больше не имеет смысла умолять мою мать вступиться за меня перед бабушкой. По мнению матери, надо было сделать то, что хотела бабушка Катлер, потому что это был самый легкий путь. Она объяснила мне, что каким-то образом бабушке Катлер всегда удается достичь своего. Бороться было бесполезно.
Конечно, я не была согласна. Меня поразил ее рассказ о маме и папе и моем похищении. Несмотря на то, что для мамы было страшным ударом рождение мертвого ребенка, все же было ужасно украсть меня у моих настоящих родителей. То, что они сделали, было эгоистично и жестоко. Когда моя мать рассказала, как плакал мой отец, мое сердце растаяло.
Я вернулась в свою маленькую комнату и бросилась на постель, уставившись в потолок. Начинался дождь, приближалась еще одна летняя буря со стороны океана. Стук дождя по стенам и окнам звучал как военные барабаны, призывавшие меня в мир кошмаров, туда, куда я не хотела идти. Я представляла себе, как ночью, тайком, мама и папа поднимаются по лестнице, когда все вокруг спят. Я представляла, как няня Дальтон крепко спит в детской, возможно, повернувшись спиной к двери. Я представляла, как папа на цыпочках входит в детскую и подхватывает меня на руки. Может быть, я начала плакать, когда он передал меня маме, которая сильно прижала меня к своей груди и поцеловала в щечки, возвращая мне чувство спокойствия и безопасности.
Затем, крепко завернув меня в одеяло, они прокрались вниз по ступенькам и по коридору к задней двери. Выбравшись наружу, они легко добрались до ждавшего их автомобиля, в котором на заднем сиденье спал младенец Джимми, не подозревая, что скоро у него будет новая сестренка.
Вскоре они все были в машине и отправились в ночь.
Я крепко зажмурила веки, представляя, как няня Дальтон обнаружила опустевшую колыбель. Я видела, как примчались из своей комнаты мои родители, как моя бабушка спустилась в детскую. Филип был разбужен громкими криками и сел в постели, напуганный до смерти. Конечно, его тоже нужно было успокоить.
Весь отель был охвачен паникой. Моя бабушка громко отдавала приказы. Зажгли свет, была вызвана полиция, всем служащим приказали искать меня, обшарить все окрестности. Спустя мгновения маленький пляжный городок Катлер Коув проснулся, все его обитатели узнали о том, что случилось. Звучали сирены. Повсюду была полиция. Но было слишком поздно. К тому времени мама и папа были уже далеко.
Мое сердце разрывалось. Боль поднималась по спине. Я подумала, что, может быть, я должна уступить. Мое имя было ложным; оно принадлежало другой маленькой девочке, той, которой не было суждено открыть глаза и увидеть рассвет, той, которая ушла в темноту. Мое тело затряслось от рыданий.
– Тебе вовсе не нужно лежать здесь и плакать, – произнесла Клэр Сю. – Просто выполни то, что велит бабушка.
Я повернулась. Она проскользнула в мою комнату, не постучав, как шпионка, неслышно открыв дверь. Она стояла с противной самодовольной ухмылкой на лице, прислонившись к дверной ручке. По всей видимости собираясь дразнить меня и издеваться надо мной, она покусывала покрытое шоколадом печенье.
– Я хотела бы, чтобы ты стучала, когда собираешься входить в мою комнату, – крикнула я, быстро вытерла слезы и села на кровати.
– Я стучала, – солгала она, – но ты плакала так громко, что не могла услышать этот стук. Тебе не нужно голодать, – продолжила она и откусила еще один кусочек печенья, закрыв глаза, показывая насколько оно вкусно.
– От этого ты еще больше потолстеешь, – сказала я с отвращением. Ее глаза полезли на лоб.
– Я не толстая, – возразила она. Я только пожала плечами.
– Думай, что хочешь, если это делает тебя счастливой, – безразлично произнесла я. Мой тон разозлил ее еще больше.
– Я не притворяюсь, у меня хорошая фигура, фигура зрелой женщины. Все так говорят.
– Они просто вежливы. Многие люди могут сказать тебе, что у тебя лишний вес, если ты дочь владельца отеля?
Она моргнула, не в силах опровергнуть эту логику.
– Посмотри на всю эту одежду, из которой ты выросла и которую ты никогда не надевала, – сказала я, кивая на шкаф. Она уставилась на меня, от гнева и ненависти ее глаза стали совсем маленькими, щеки – еще круглее. Затем она улыбнулась.
– Ты просто хочешь, чтобы я отдала тебе остатки печенья, чтобы не остаться голодной.
– Конечно, нет. Я никогда не буду есть сладкое вместо настоящей еды.
– Посмотрим. Через день ты будешь настолько голодна, что твой желудок будет болеть от голода, – пообещала она.
– Я знаю, что такое голод, я бывала голоднее, чем ты можешь себе представить, Клэр Сю. Я привыкла оставаться без еды целыми днями, – сказала я, наслаждаясь эффектом, который мои преувеличения оказали на нее. – Бывали дни, когда у папы не было работы, а у нас оставались лишь крошки еды для всех. Когда желудок начинал болеть, нужно было выпить много воды и боль уходила.
– Но… это совсем другое, – настаивала она. – Ты чувствуешь запах пищи, которую готовят, и все, что ты должна сделать, чтобы получить ее, это надеть пластинку.
– Я этого не сделаю, и мне все равно, – искренне проговорила я. Это заставило ее поднять брови. – Мне все равно, если я даже умру в этой постели.
– Это глупо, – она попятилась от меня, как будто у меня была какая-то заразная болезнь.
– Разве? – Я перевела глаза на нее. – Почему ты рассказала бабушке Катлер все сплетни обо мне и Филипе? Ты же это сделала, не так ли?