Рассветники
Шрифт:
Он поднялся, протянул руку:
– Желаю успеха, Грег. В целях вашего выживания настоятельно рекомендую показать хоть что-то. К моему следующему визиту.
Глава 5
Если сложить темное прошлое со светлым будущим, получится серое настоящее. Потому я так стремлюсь в будущее, где все светло, но всякий раз бегу по настоящему… Впрочем, вообще-то, и в настоящем становится светлее. Хоть и медленннее, чем рассчитывал.
Сейчас самые яростные споры в обществе кипят вокруг чипа расшаривания «Абсолют-2». Более миниатюрный, чем его предшественник, надежный, а главное – с возможностью устанавливать контакт постепенно, точечно, и возможностью прерывать волевым усилием.
На одиночек, установивших «Абсолют-1», смотрят все еще как на фриков, да и мало их, чтобы они как-то повлияли или задали моду. Скорее – молодежная субкультура, как панки, готы, хреки, чунди или бурнерды, а вот «Абсолют-2» якобы готовы имплантировать себе уже миллионы. Во всяком случае, так по опросам, а что получится на самом деле – никто не скажет, потому что в самый последний день вдруг отступают даже вроде бы самые уверенные и стойкие.
И все-таки возможность самому устанавливать связь, а если что пойдет не так – обрывать ее, воодушевляет тех, что страшились установки чипа первого поколения, грубого и прямолинейного: на связи всегда, а если вдруг решишь разорвать ее, то надо идти в больницу, где чип извлекут в результате несложной, но все-таки хирургической операции.
Для установки «Абсолют-2» все-таки потребуется хирургия, но затем, как обещано, устанавливать связь можно будет самому, а также обрывать ее. Словом, тот же мобильник, только теперь не слова, а образы из мозга в мозг напрямую. Страшновато, конечно, не всякому можно доверить даже сейчас, в эпоху полнейшей свободы любых половых извращений, что уже не извращения вовсе, а свободы любых мыслей. Здесь главное, чтобы опасные мысли оставались только ими, а наружу исходило только вечное, доброе и правильное.
Кириченко сразу же предположил, что те, кто установит, будут хвастаться напропалую, но ходить с выключенными, потому что нет на свете человека без таких грязненьких тайн, какие не доверишь даже собственному психиатру.
В памяти всплыли пророческие слова Льва Толстого: «Из страстей самая сильная, злая и упорная – половая, плотская любовь, и потому если уничтожатся страсти, и последняя, самая сильная из их – плотская любовь, то исполнится пророчество: люди соединятся воедино, цель человечества будет достигнута и ему незачем будет жить».
А в самом деле, что станет с человечеством, нам как-то вообще по фигу, мы будем уже зачеловечеством, а в человечестве останется вся та серая и тупая масса, что делит людей на скорпионов, козерогов и всяких там стрельцов, что читает пророчества бабки Ванги или Глобы, верит в НЛО и приметы…
С другой стороны, супермозг всего человечества уже знает, что объединение всех в одну мыслящую цепь неизбежно, потому заранее подводит к этому порогу даже дураков, старательно снижая будущий шок: сексуальная революция раскрепостила настолько, что фильм «Эммануэль», что на самом деле очень умная программа, замаскированная под фильм, провозгласила и обосновала отказ от ревности вообще, как пережиток прошлых времен, и, более того, объявив ревность немодной, а все мы моде подчиняемся покорнее, чем правительству.
В общем, Суперорганизм куда добрее нас, молодых и яростных. Мы готовы дураков оставить за порогом уже сейчас, а он заботится, тащит, подготавливает, обучает…
Хотя это понятно, он же состоит, как говорится, из всех, а мы предлагаем в будущее взять только голову, а жопу оставить.
За работой и хлопотами как-то подошло время, когда в лаборатории снова появился мистер Педерсен, на этот раз предельно строг, официален и сдержан.
Подчеркнуто нейтральное выражение лица как бы говорило, что его здесь вообще нет, а присутствует сам Фонд, который решит холодно и справедливо, никаких обид, у нас были деньги и условия. Потраченного обратно не требуют, но и финансировать бесплодные разработки больше не будут.
Если, конечно…
Кириченко забежал вперед и услужливо распахнул перед нами дверь, я прошел с ним в свой кабинет, Кириченко тихохонько закрыл за нами, мы с эмиссаром всемогущего Фонда остались наедине, насколько это возможно в мире все записывающих и запоминающих устройств.
– Скажу сразу, – сказал я без преамбулы, – данные есть. Но на проверку понадобится семь дней. Даже шесть с половиной, если быть совсем уж точными.
Он сидел в кресле ровный, как сама спинка, изготовленная под старину, на меня взглянули очень серьезные глаза.
– Очень интересно, – проговорил он осторожно. – А что помешало вам закончить свои исследования и представить результаты ваших работ к моему приезду?
– Ничего, – объяснил я. – Мы продолжаем работу. И готовы показать результаты… Но вы их увидите только через шесть с половиной суток.
– А покажете сейчас?
– Да.
Его губы чуть дрогнули в недоверчивой улыбке.
– Хорошо, показывайте.
Я с трудом придержал сердце, что колотится, как внезапно попавший в клетку воробей.
– По нашим данным, – проговорил я осевшим голосом, – произойдет нечто неприятное в районе Индийского океана.
Он приподнял брови:
– Что?
Я развел руками:
– Не знаю. Но произойдет.
Он поморщился:
– Неприятное происходит каждый день, каждый час и каждую минуту. Везде, в любой стране и в любой точке свете.
– Крупное, – уточнил я. – Такое, что заметят и другие.
– Другие, – переспросил он, – это соседи?
– Да, – ответил я. – Соседи по планете.
– По всей? – спросил он настороженно.
– Да, – подтвердил я.
– Через шесть с половиной суток?
– Да, – сказал я снова. – И еще что-то случится в Европе… Примерно через две недели. И тоже… заметное.
Его глаза стали серьезными.
– Шутите? Насколько вы уверены в своих словах?
– Совершенно не уверен, – вырвалось у меня. – Это сумасшествие какое-то… Я сам не могу дать этому объяснения, понимаете? Однако готов поставить результаты финансирования продолжения наших исследований от того, подтвердится это или нет.