Растяпа. Камо грядеши
Шрифт:
Риска еще не было, но появилась тревога. Когда прошлой ночью родилась задумка, настроение было совсем другое – тогда переполняла вера, что, рассчитав планомерность движения комплектующих по участкам обработки к сборке и упростив за этим контроль, избавлю цех от штурмовщины. Угнездившаяся за сутки улыбка сползла и опала под ноги, как старая змеиная кожа, когда сопоставил всего два числа – суммарную норму времени сборки плановой партии по технологии и часовую протяженность рабочего месяца. Они разнились не в пользу ритмичной работы! На имеющейся производственной
Вот, блин, засада! И что же делать? Вся задумка моя насмарку.
Еле дождался утра.
Женьке Перфильеву – по барабану. Гену спросить – тот должен знать.
Шабуров из толпы не любил выделяться. Его назначение на должность старшего мастера участка завершения механосборочного цеха случилось задолго до мирового потопа и явилось, с одной стороны, воплощением того, что все народы в стране советской обладают равными возможностями, с другой – настоящим чудом. Однако на шутки по этому поводу Геннадий искренне обижался, полагая, что если будет продолжать целовать начальство в зад, то что-то получит от него взамен – карьерный лимит весь исчерпал.
Покосившись на конспекты мои, старший мастер глубоко вздохнул.
– Меня сейчас больше интересует – сколько изделий сдал ты за смену БТК?
На мое недоумение улыбнулся:
– Шел бы домой – лица уже нет. Вторые сутки не спишь? Ну, хорошо!
Сел за стол, высморкался в носовой платок и приложил его ко лбу.
– Развлекай.
Складывалось впечатление, что у меня дебют на сцене.
Выслушав краткий доклад мой, покачал головой:
– Возможно, в другой раз у меня будет время и желание поспорить об этом, но не сейчас.
– Иногда жизнь не оставляет времени, а требует ответа здесь и сейчас.
– Жизнь или ты?
До меня вдруг дошло – Гена не понял и десятой доли того, о чем я сейчас ему говорил. Даже, наверное, сотой.
В эту минуту в будку мастеров вошел бригадир 322-го заказа Костя Куьмук с лицом Никулина, фигурой Моргунова и голосом Вицина из кинофильма «Самогонщики». Он медленно и осторожно приблизился к столу, осмотрел его и ткнул пальцем в мою тетрадь с записями.
– Эта? Жентяй говорит: ты здесь такое накопал, что нахрен работать….
Его адамово яблоко прокатилось по горлу от ключиц к подбородку.
Гена вскочил и руками замахал.
– Идет производственное совещание, и тебе нехрен совать свой нос не в свои дела.
На попытки бригадира возразить Гена гремел:
– Никаких вопросов! Никаких ответов! Нечего время терять – иди, работай!
Лицо Кузьмука исказила гримаса.
– Мастер! – это уже мне. – Ты скажи – нас действительно дурят?
Мое молчание было красноречивее всяких слов.
– При таком раскладе, – заявил бригадир, – надо приглашать партком и профком.
И вышел.
– Вот было бы это последнее огорчение…, – развел руки Гена, хотел еще что-то добавить, но в горле стал ком; он поморщился, глотая. – Понял теперь, что заварил?
– Не понял, как к этому относишься ты.
– Я не технолог, чтобы читать всю эту муру, – он кивнул на полку с документацией.
– И что мне сказать? Простите за беспокойство, пошел в техбюро?
– Чего добиваешься? Гнешься Кощеем да получишь по шее!
Начальником техбюро нашего цеха был Крюков Валера, выпускник ДПА. Мало того – бывший мой одногруппник той, дофлотской, поры.
– Я и не знал, – абсолютно честно признался он. – Что, правда? Тебе на самом деле хочется поставить вопрос об этом прямо сейчас? Все-таки конец месяца и квартала….
Я промолчал.
Он пристально посмотрел на меня:
– Чего же ты добиваешься?
Святые угодники! Меня это стало доставать! Ничего я не добиваюсь, а просто хочу знать – бардак этот задуман умыслом злым или запущено все от нерадивости.
Я приблизил к Валере лицо:
– Если скажу кое-что по секрету, обещаешь тайну хранить?
Крюков шумно сглотнул и несколько раз кивнул, выдавив хриплое:
– Конечно.
– Я – коммунист. Непонятно, да?
– Понятно, – поспешно заверил он. – Только почему это надо хранить в секрете?
Будь я азартным человеком, то после техбюро прямиком потопал бы в кабинет начальника цеха. Но, увы, я – философ. Тема есть – надо подумать. А на плечах груз бессонной ночи…. Да где там – трех уже! И я поплелся с завода.
2
Время к полудню спешило, когда вернулся домой. В голове роилось столько вопросов, что не сразу и понял – неужто телевизор оставил включенным?
На диване сидела Лялька.
– Здравствуй, Мыгра, это я.
Сжалось сердце предчувствием счастья – неужто вернулась?
Но у визита жены была цель другая.
– Зачем тебе нужен этот блеф?
– Понимаешь, встретились – Пушнинкова вся из себя такая счастливая: «Ах, Сереженька, мой Сережа!». У них была годовщина регистрации, а мы и на свадьбе не погуляли – теперь пригласила. Давай хоть задним числом отметим – собирайся! Нагрянем – покажем, что есть еще порох и в наших пороховницах. И вообще, как тетечка Лидочка говорит: в жизни только два раза собираются вместе все, кого любишь – на твою свадьбу и твои похороны. И поверь, во второй раз тебе будет не до веселья.
– Ведь это же ложь! Не стыдно будет в глаза им смотреть?
– Какой ты зануда! Помню, в общаге тебя звали Палундрой. Выдохся, да?
А занудный Палундра ощущал одновременно тоску и радость от этой встречи и предложения ее продлить.
– Тебе разрешили со мной поехать?
– Э, давай не начинай.
– А ночевать ты останешься?
– Как будешь себя вести.
И загрустила.
Я переоделся – был готов ехать.
– Ты где?
– Просто задумалась.
– О том, кого нет?