Равная солнцу
Шрифт:
Я краем глаза увидел мать Хайдара, Султан-заде, чьи зеленые глаза лучились светом, будто летнее небо, хотя она притворялась, что утирает слезы. Она увидела отмщение человеку, лишившему трона ее сына. Сестры шаха, потерявшие многих любимых родичей, павших от его братоубийственной руки, мучительно пытались подавить свои истинные чувства. Опустив глаза долу, они не могли сдержать быстрых улыбок, поднимавших уголки рта.
Женщина, досконально знающая вероучение, пришла на обряд оплакивания в гарем и с глубокой печалью говорила о том, кто ушел так нежданно.
После всего я пробрался увидеть Пери. Она пригласила меня в самую потаенную свою комнату, с фреской безмятежно раздевающейся Ширин, и заперла дверь. Я стоял, как и положено, и был просто изумлен, когда она показала на подушки, жестом веля мне сесть. Я опустился на подушку персикового бархата, словно собираясь пить чай с другом.
— Мой верный слуга, — сказала она, — лекарь только что представил свой отчет о причине смерти. Там приведены несколько возможностей: или шах злоупотребил опиумом, или переел, что пресекло его способность дышать, или был отравлен.
— Думаете, что наши усилия все же дали ожидаемый исход?
— Мы никогда не узнаем этого наверняка.
— Это вас утешает, повелительница?
Она ненадолго задумалась.
— Думаю, что да. Мне пришлось напрячь каждую жилку в себе, чтобы довести до конца это дело. Ничто не могло быть для меня более чуждым.
— Лишь властительница повелений, подобная вам, смогла бы быть столь доблестной.
Пери улыбнулась:
— Если бы не ты, это жуткое дело никогда бы не вышло. Я рада, что решила назначить своим визирем тебя. Я не была уверена, что ты совершенно пригоден, а оказалось, что ты заслужил это на семьдесят семь ладов.
— Я благодарю вас, повелительница.
— В благодарность за нашу благую судьбу я дала волю дюжине своих рабов, и все они решили остаться у меня на службе. Им будет предоставлено место, пока они желают быть со мной. Я также решила удочерять любую из девочек-сирот Казвина, которую приведут ко мне. Наконец, я дала обет совершить паломничество в Мешхед и основать там новое медресе.
— Ваше имя воссияет вашей необычайной щедростью!
— Но пока нам еще многое предстоит в ближайшие дни. Я говорю о будущем нашей страны.
— Что вы предвидите?
— Ирану нужен справедливый правитель, — сказала она. — Уцелевшие царевичи слишком юны и неопытны, чтобы править. Единственный, кто годится, — это я, хотя ни одна женщина не может править законно.
— Воистину. Чего вы желаете сейчас?
— Я хотела бы стать регентшей при Шодже, сыне Исмаила. Буду править от его имени, пока он не войдет в возраст и не станет править сам. Когда я завершу
Я был поражен.
— То есть это значит, что вы будете настоящим шахом, пока он не созреет?
— Да! Я наконец получу то, чего достойна. Я буду править любящей дланью и принесу справедливость тем, кто лишился ее.
Гордость наполнила меня; я смотрел на нее, в темно-зеленом платье, и словно видел мудрость, источаемую ее жемчужным челом, подлинную вершину знаний и милосердия, созданную тремя тысячелетиями иранской истории. Никто не сможет быть лучшим правителем! Она уже доказала это однажды и сейчас наконец получает возможность явить все, на что способна. Сердце мое воспарило от радости за нее.
— Да изольет Бог свои благословения на вас!
— Как мой верный слуга, ты будешь назначен на более высокую должность, — добавила она. — Я присвою тебе более высокий титул, когда буду подбирать людей для окружения шаха.
— Повелительница, служить вам — величайшая честь моей жизни.
Теперь у меня были все основания надеяться. Наконец я смогу забрать Джалиле в Казвин и дать за ней богатое приданое. Если она когда-нибудь выйдет замуж и родит детей, их смех будет разноситься по всему дому. Наконец я снова обрету семью.
Посыльный стукнул в дверь и объявил о приходе Шамхал-султана. Несколько месяцев мы не виделись. Я поднялся до того, как он войдет, и занял свое обычное место возле двери. У него прибавилось морщин и седины в бороде, — похоже, служба Исмаилу далась ему очень непросто. Он уселся на подушку напротив Пери, могучее тело было напряжено.
— Царевна, я пришел как только мог срочно и приношу вам свои соболезнования по случаю кончины вашего брата Исмаила, — сказал он. — Не говоря уже о других, умерших во время его царствования.
— Благодарю вас, — ответила Пери и умолкла.
— Могу я поговорить с вами наедине?
— Мой слуга Джавахир — все равно что часть меня самой.
Сердце мое расцвело от этих слов.
— Конечно, — сказал он, не пожелав даже взглянуть на меня, — так велико было его желание польстить ей. — Я пришел также, чтоб сказать, как восхищаюсь вашей храбростью.
— Несомненно, это черта нашей семьи, — ответила Пери, возвращая похвалу, едва приправленную вежливостью.
— В точности так, это я и имел в виду.
Повисло неловкое молчание, но Пери не собиралась его заполнять.
— Вот я еще пришел спросить, могу ли я чем-то служить в эти трудные времена? — Глаза его умоляли.
— Нет, благодарю вас.
Шамхал неуклюже поправил свой огромный белый тюрбан. Пери не стала предлагать чай или сласти или еще как-то смягчать отказ.
— Трудно объяснить, как мучительно было жить в постоянной угрозе, что шах решит убить меня.
— Как, и вам тоже? — язвительно поинтересовалась Пери.
— Я глубоко сожалею, что не мог вам помочь, — продолжал Шамхал. — Мы все были скованы страхом, словно вокруг был непроглядный туман. Одна вы не боялись ничего.