Равновесие Парето
Шрифт:
Я четко услышал, как над головой кто-то пробежал, гулко топая.
Смех и голоса смолкли. Все замерли на своих местах, в немом вопросе подняв лица к потолку.
Леденея, я разобрал, как где-то недалеко заиграла музыка, будто из старого патефона. Тихо-тихо, но можно различить мотив и женский вокал.
— Семеныч, — прервал напряженное молчание геолог. — Либо у тебя наверху кто-то есть, либо до нас таки добрались.
Степанов лишь с испугом посмотрел на него.
— Понятно, — понимающе кивнул Олег. — Вот и ответ на наш вопрос. Эй, Ян, это оно самое, что мы думаем?
Юдин кивнул. На его лице было абсолютно спокойное выражение, словно происходящее его не касалось.
— Надо уходить, — горячим шепотом прошипел шофер. У него подергивался в тике кончик рта.
Его слова стали сигналом к действию. Карчевский отправил меня разжигать мангал, чтобы иметь открытый огонь на всякий случай. Мне помогал Илья. Вдвоем у нас получилось споро, сухие головешки занялись быстро.
Тем временем Олег помогал Степанову упаковывать еду и воду в большой армейский баул. Еды было немного, запасы холодильника и серванта диспетчерской не были рассчитаны на походный рацион для четырех человек.
Потом мы искали палки для факелов. Степанов указал на ящик с красными оградительными колышками, на которых гвоздиками были прибиты маленькие треугольные флажки. Илья попытался было ломать ножки мебели, но диспетчер не дал. На возглас шофера о ненужности всего этого лишь отрицательно покачал головой и нетерпящий пререканий тоном сказал: «Не трогай. Хорошие вещи, грех их портить».
К факелам нашелся бензин в пластиковой бутылке, целый мешок ветоши, пачка со спичечными коробками.
Наверху, на втором этаже, кто-то время от времени скребся. Музыка то прекращалась, то начиналась вновь, иной раз звучала задом наперед. Я со страхом смотрел на закрытую и заваленную шкафом дверь лестничного пролета, перед которой стоял Юдин. Он не участвовал в общей суете, он стоял и смотрел на дверь, опершись о свой посох.
Геолог в очередной раз пресек попытку Степанова сходить наверх и посмотреть. Старик предполагал, что туда мог забраться кто-то выживший. Впрочем, на вопросы Карчевского о том, зачем выживший притащил с собой старый патефон и теперь бегает и скребется, Николай Семенович ответить не смог, поэтому на лестницу его не пустили.
В какой-то момент передо мной встал вопрос обуви. Мои ступни, перевязанные и обутые в толстые шерстяные носки, ни в одну из найденных в каптерке пар ботинок и сапог. Когда я уж было подумал, что так и придется мне идти дальше в тапочках, как Степанов извлек из дальнего угла блестящие черные калоши. Они пришлись впору, сидели как влитые и лишний раз не раздражали и без того саднящие ноги. Я прошелся в обновках по залу, вызвав улыбку Николая Семеновича и беззлобную подколку Карчевского. Калошами я остался доволен, несмотря на несколько старомодный вид. Не на VIP-вечеринку в них идти, в конце-то концов.
Наконец все было готово к выходу. Я с нарастающим страхом смотрел на убывающий свет за окном. Понимал головой, что мы запаслись факелами, что уже знаем и можем больше, чем в первый переход, мы лучше подготовлены. Но перспектива повторной встречи с потусторонними существами, рыскающими снаружи, меня страшила до нервной дрожи. Я старался не показывать свой страх, но по лицам товарищей видел, что их мысли заняты тем же. Лишь Степанов и Ян оставались спокойными. Но если Николай Семенович сохранял присутствие духа по незнанию, то на что рассчитывает Юдин? Ведь так и остался за кадром мой вопрос о том, как они смогли дойти по изменчивому городу, да еще и не нарваться на тварей. Интуиция мне подсказывала, что Ян что-то сильно недоговаривает.
Геолог подозвал всех к куче вещей, начал раздавать сумки и рюкзаки. Мне достался полупустой баул с едой. Я просунул голову в широкую лямку, повесил продолговатый мешок на спину. Судя по характерному позвякиванию и по жестко упершемуся в спину краю, в нем лежали еще и походные котелки.
Каждому досталось по несколько самодельных факелов. Геолог строго предупредил, чтобы без дела не жгли, что он скажет кому и когда.
— Неизвестно, сколько нам предстоит плутать по городу, — напутствовал Олег, обводя всех проникновенным взглядом. — По прямой в былые дни до поста МЧС можно было дойти за двадцать минут. Сейчас не знаю. Как бы там ни было — держаться вместе, поодиночке в сторону не отлучаться, друг друга из виду не терять. По ходу движения идем единой группой. Если вдруг кто-то все-таки останется один, то тут же организуйте костер. И сидите на месте, мы постараемся найти.
Геолог почесал всклокоченную бороду, криво усмехнулся:
— Ну, кто верует, молитесь. Остальным звать удачу.
Олег повернулся, чтобы открыть дверь в тамбур.
— Нет необходимости уповать на удачу, — вдруг сказал стоящий позади всех Юдин. — Я доведу вас до поста.
На него уставилось три пары удивленных глаз.
— Я могу ходить сквозь тени безумия, — пояснил Ян, выходя вперед. — Меня город наделил этим.
Он мягко отстранил дородного Карчевского, открыл дверь и вышел. Олег проводил его тяжелым взглядом, но повернувшись к нам, произнес:
— Чем черт не шутит. Пойдем за блаженным. На авось.
18
Второй этаж и башня диспетчерской колыхались в сером полумраке уходящего дня. Похожие на мираж стены здания потеряли четкость линий, границы постоянно плыли, зыбко подрагивая. Будто горячий воздух поднимался между нами и старым зданием аэродрома.
Мы стояли на дороге, ведущей прочь от вотчины Степанова. Четверо, возможно, последних живых во всем гигантском котле гор. Мы стояли и смотрели на здание диспетчерской, на уходящую в город дорогу, на сам город, виднеющийся вдалеке. Точнее на то, что теперь было городом.
Вокруг нас кружила серая пурга. Мир словно потерял свою физическую оболочку, распадался на разлетающиеся черные и серые хлопья, которые плавали в серебристом тумане из таких же частиц разной величины. На миг частицы складывались в далекие здания проспекта Мира, в жилые дома и будки остановок, но через мгновенье вновь сметались, словно песок со стола. В глубине всей этой мрачной метели проносились тени, растянутые от тонких нитей до длинных полотнищ. Они переплетались, то вдруг проявляясь четче, то пропадая из виду. Там же, в глубине метели, еле видимо, двигались неизвестные фигуры, с трудом узнаваемые, напоминающие человеческие.
И это все бушевало вокруг, бросая в лицо мягкий пепел, не оставляющий следа ни на коже, ни на одежде. Я пытался поймать их в ладонь, но рука хватала пустоту.
— Грандиозно, — в голосе Степанова явственно слышалось восхищение. Он, сам себе не веря, качал головой, с открытым ртом наблюдал этот изменчивый бульон пространства вокруг нас. Его лицо, удивленно вытянутое, напоминало лицо ребенка, увидевшего необыкновенный фокус.
— Олег, это грандиозно, — он повернулся к хмуро курившему Карчевскому, который прятал сигарету в ладонях, заглянул в лицо. — Я не видел никогда ничего подобного.