Рай для закалённых
Шрифт:
– Откуда ты знаешь?
– мне пришло в голову, что я лишь предполагаю род деятельности Микаэля - какая-нибудь военная специализация - но и только.
– Помню из уроков первой помощи. Уточнил в источниках, когда узнал о том, что с тобой случилось.
– Кстати, как узнал?
– Почувствовал. Звал тебя в "тишине". Ты не отвечала. Позвонил твоей подруге Веронике.
Ого. Даже подругу вычислил. Что за специализация у него, интересно?
– И решил считаться моим "близким"...
Он улыбнулся и, сидя в кресле, наклонился в мою сторону:
– Да, я хочу стать твоим близким.
У меня непроизвольно включился защитный рефлекс - страх. И желание спрятаться. Уже три года я любыми способами избегала такого рода признаний, потому что вызывали они парализующе противные чувства.
Когда мне было тринадцать, одна знакомая Медеи, перманентно улыбающаяся, но неприятно поверхностная, как-то раз попросила Медею организовать день рождения маленькой дочери. Пока я надувала и развешивала шарики в гостиной, эта дама рассказывала мне о своем племяннике, парне по имени Сергей, который был старше меня на год и жил в нашем квартале. Вроде бы не урод, а просто какой-то неяркий, он никогда не обращал на себя внимания девочек - было в нем что-то отталкивающее, идущее из души, вроде скуки или сознавания собственной никчемности. Сейчас я могла сравнить его с Кастором, который, обладая схожими внешними данными, был действительно привлекательным за счет интуитивно угадываемой внутренней свободы и силы.
Тётка жалела племянника, объясняя его замкнутую мрачность переживаниями из-за распада семьи. Примерно год назад его отец развелся с матерью, несмотря на ее беременность, уехал в другой город и очень быстро женился там вновь. Хотя отец поддерживал связь с Сергеем, и тот ни разу вслух не упрекнул его, родным было очевидно, что парень изо всех сил борется с депрессией. Этим объяснением улыбчивая дама вызвала у меня жалость и некоторую симпатию, ведь меня тоже когда-то бросил один их родителей, однако, когда она вдруг сообщила, что я очень нравлюсь Сергею, и он мечтает со мной встречаться, первым моим порывом был поиск вежливого предлога для отказа. По неопытности сходу я его не придумала, и улыбчивая дама с поразительным напором принялась расхваливать доброту и порядочность Сергея, его безусловную преданность семье, в перспективе обещавшие сделать его исключительно замечательным мужем и отцом. В ее убеждениях чувствовалось что-то такое, что дало мне понять - она не отстанет и при любой встрече на улице будет петь эту песню, так же сверля меня требовательным взглядом. Поэтому я, надеясь поскорее все это закончить, согласилась на встречу с Сергеем в тот же день, во время детского праздника. К тому же, я действительно хотела разглядеть в некрасивом парне что-нибудь красивое.
Сергей подошел ко мне и заговорил без улыбки, а смотрел так, словно боялся удара. Или укуса... Точнее, он не смотрел на меня вообще. Ему как будто неимоверных усилий стоило удерживать взгляд на моем плече, а поднять его на лицо мешало непробиваемое препятствие. Говорил он сбивчиво, но так, будто я уже согласилась стать его женой, даже поставил в известность, что планирует обзавестись при моем участии двумя детьми, непременно мальчиком и девочкой. Уже через пятнадцать минут я чувствовала себя так, будто попала на другую планету без шанса когда-нибудь вернуться домой. Когда я попросила его не торопить события, он, неуверенно улыбнувшись, согласился, что с детьми можно и подождать. Мои слова о том, что я вообще не думаю с ним встречаться на постоянной основе, он просто не услышал. И не придумал, что еще сказать. Поскольку я не собиралась его развлекать на свидании, которое организовал он, мы раздражающе напряженно молчали еще минут десять. Потом я попрощалась и пошла на улицу. Он вдогонку в явном отчаянии пригласил меня завтра вечером в кино.
На следующий день, в течение которого я старалась не вспоминать о самом идиотском свидании в мире, но не могла отделаться от острой жалости к Сергею, он зашел за мной перед киносеансом. И не один, а в компании своего двоюродного брата и еще двоих друзей. Слова о том, что я не в настроении смотреть фильм, застряли у меня в горле, когда я увидела, какой панический страх Сергей скрывает застывшей серьезной миной... Хорошо, что во время фильма нельзя разговаривать. Домой, впрочем, мы тоже шли в полном молчании - видимо, все, что мог, он сказал вчера. Меня нервировало вызванное этим тупым молчанием напряжение, и я задала вопрос о каком-то эпизоде фильма, который вроде бы не поняла. Один из друзей Сергея с готовностью объяснил, что там, по его мнению, случилось, и скоро к обсуждению подключилась остальная компания. Хотя к тому моменту, когда я оказалась дома, от напряжения не осталось и следа, и все, казалось, чувствовали себя свободно, мне очень хотелось думать, что этого вечера не было.
Но Сергей, решивший, что кино - единственная возможность со мной общаться, и на другой день позвонил мне и назначил встречу возле кинозала. Я ответила, что у меня дела. Он после долгой мучительной паузы (я уже было подумала, что он прекратил разговор, но забыл отключиться) сквозь зубы спросил, какие. Потом словно опомнился и безапелляционным тоном переназначил встречу на послезавтра. Конечно, я на нее не пошла. Через полчаса после назначенного времени Сергей позвонил и спросил, что случилось. Провоцировать грозу мне отчаянно не хотелось, и я брякнула в свое оправдание первое, что пришло в голову, сейчас уже и не помню, что именно. Он отключился, а на следующее утро пришел вместе с друзьями и стоял на дороге прямо напротив моего дома. Выходя на улицу, мне ничего не оставалось, как поздороваться с ними всеми, и тут Сергей повел себя еще более странно, чем обычно - он молча повернулся ко мне спиной и пошел в другую сторону.
Сначала я остолбенела, а потом, с облегчением вздохнув, забыла о его существовании.
Правда, ненадолго.
Через несколько дней он решил, что я достаточно наказана, сменил гнев на милость и позвонил. Я со злорадством проигнорировала звонок. Он явился утром к дому - я прошла мимо. И так две недели. Потом он явился к моей знакомой девочке, когда я у нее гостила, и уговорил ее впустить его в дом. Я выпрыгнула в окно. Он попытался догнать меня, но я в достаточно резких выражениях объяснила, что о нем думаю, и он, наконец, отстал.
Но на этом история не закончилась. Скоро я заметила, что люди в квартале стали смотреть на меня странно, будто сами себе задавали вопрос и, глядя на меня, искали на него ответ. Через какое-то время та девочка, у которой я скрывалась от Сергея, сказала мне, что он распустил слухи, будто я его преследую, навязываю отношения, и у нас по моей инициативе был секс. Увидев искреннее потрясение на моем лице, она удивилась, сообщив, что Сергей очень убедителен, и даже она ему поверила, хотя это и не вязалось с тем, что она обо мне знала.
В тот же вечер у меня состоялся неприятный до тошноты разговор с папой, до которого тоже дошли слухи. Когда я поклялась, что все происходило с точностью до наоборот, он долго думал, угрюмо глядя в окно, а потом спросил, хочу ли я, чтобы Сергей передо мной извинился. Я, уже на грани истерики, ответила, что хочу никогда его больше не видеть и не слышать о нем.
На следующий день папа сухо известил, что направил в управление квартала жалобу на поведение Сергея, и разбор ситуации назначен на ближайшие выходные. От меня требовалось только одно - справка от подросткового врача. Понятно, о чем...
Этой справки оказалось достаточно. Я не была вызвана для дачи объяснений. Опросили всех, кроме меня, и без меня же огласили вывод: Сергей является асоциальным опасным патологическим вруном, и ему следует пройти курс психокоррекции.
Больше я его не видела. Соседи по кварталу смотрели на меня с уважением, сочувствием, и даже виновато. Я была невыразимо благодарна папе за то, что он смог меня защитить. Я понимала, чего ему это стоило... Нам обоим тоже пришлось пообщаться с психологом, чтобы закончить эту историю.