Рай тебя не спасёт
Шрифт:
— Эй, повежливее! — демон погрозил пальцем и заправил белую прядь волос за ухо. — Я, между прочим, всё ещё обижаюсь. Втравил меня во всю эту историю, попросил о помощи, а потом чуть не убил. — Дарк оттянул ворот рубашки, показывая чистую кожу, которую когда-то украшала цепочка багрово-синих следов. — А Темнейшество предупреждала! Говорила, что ты не выдержишь, сорвёшься и пришибёшь меня к ведьминой бабушке. Но я, идиот, не верил. Откуда ж мне было знать, что ты совсем?.. — он покрутил пальцем у виска.
— Да заткнёшься ты или нет?!
Где она, бездна её дери?! За шесть часов ожидания я раскрошил в кулаках подлокотники кресла и готов был взяться за остальную мебель.
— Я извинился! Несколько раз! И ты сам виноват! На ней был твой запах! Ты её касался!
— Ты сам хотел, чтобы всё выглядело правдоподобно. Не помнишь? Я просто вжился в образ, вошёл, так сказать, в роль. Ты же знаешь, я актёр. Я играю в земном театре.
Я закатил глаза. О тьма! Опять он со своим дурацким увлечением. Мало Дарку белых волос, так он подкинул злопыхателям новый повод для насмешек.
Я медленно выдохнул, пытаясь успокоиться. Махаллат была убеждена, что о своей реабилитации Ева должна узнать не из моих уст. Рано или поздно невыносимые условия в Ордене сделают своё дело, и моя жена захочет вернуться. Необходимо убедить Еву в том, что никто на неё не давит, что это её и только её решение.
Час. Я подожду ровно час, а потом отправлюсь за женой сам, и плевать на доводы Махаллат! В Бездну всё!
Не в силах сидеть на месте, я вскочил и принялся нервно кружить по комнате. Дарк развалился в кресле, вытянул ноги и скрестил руки на животе.
— Я просил подать ей идею, посеять в голове нужную мне мысль, а ты напугал Еву до смерти и… — не договорив, я зарычал.
Воспоминание о том вечере, о чужом запахе на теле моей жены привело меня в бешенство. Тогда, год назад, я переоценил свои силы и потерял контроль, как только Ева разбила окно и выскользнула наружу, в туман. А ведь это было частью плана. Моего плана!
Я изучил Еву за те долгие месяцы, что провёл в мире смертных, не имея иного утешения, кроме как наблюдать за ней. День за днём я дополнял деталями образ, сложившийся в голове, и вскоре мог похвастаться тем, что научился предугадывать поступки своей избранницы. В чём-то Ева продолжала меня удивлять, но в определённых ситуациях упрямство и гордость делали её предсказуемой. Я знал, что при первой возможности она попытается сбежать, и давал ей эту возможность, оставляя двери закрытыми, но не запертыми. Однако, проверив все выходы один раз, Ева сделала выводы и больше не пыталась исследовать дом. Тогда Махаллат привлекла её внимание к трещине на оконном стекле.
Стоило супруге вылезти в окно — и здравый смысл был сметён проснувшимися инстинктами. Из головы вылетело, что за эти ниточки я дёргаю сам, что Ева всего лишь следует моему плану, — марионетка в руках кукловода. Я обезумел от ревности! Едва всё не испортил! Махаллат силой удерживала меня, невменяемого, у стен особняка, не позволяя вмешаться и прервать цепочку событий. Нужно было незаметно подвести Еву к определённой идее. Мы разобрали десятки сценариев этого разговора, просчитали все возможные варианты ответов, готовились долго блуждать вокруг да около, намекать и манипулировать, но Ева нас удивила. Тщательно продуманная и отрепетированная речь не понадобилась: моя любимая предложила отомстить сама, первой. Всё получилось легче, чем мы планировали. Правда, никто не учёл, что в порыве ревности я попытаюсь убить лучшего друга.
Дарк потянулся. Кресло под ним тонко скрипнуло.
— «Ты должен был просто подать идею», — передразнил он меня, съехав на сидении ниже и закинув руки за голову. — Что это вообще значит? С порога заявить: «Эй, красотка, не хочешь совершить какую-нибудь гнусность? У меня есть парочка идей!» — так, что ли? А, кстати, Темнейшество проиграла спор: твоя супруга оказалась ещё той вандалкой! Как представлю, что это была настоящая дань… — он покачал головой.
Идея с пирамидой принадлежала Махаллат, но мы оба — и она, и я — до последнего отказывались верить, что моя избранница способна на такое чудовищное предательство. В тайне я надеялся, что во время церемонии Ева попытается кого-нибудь оскорбить или вызвать у меня ревность. Но разбить кристаллы, зная, чем это может закончиться…
Сестру поступок Евы разочаровал. Меня — убил. Даже не пришлось притворяться, изображая отчаяние: горе моё было неподдельным, искренним. Одно дело понимать, что любовь всей твоей жизни не питает к тебе нежных чувств, и совершенно другое — увидеть, насколько сильна её ненависть.
Слава Тьме, то, что уничтожила Ева, — памятник, воздвигнутый Махаллат в память о нашем трагическом поражении в войне с ведьмами. Кристаллы с демонической кровью ни за что не поместили бы на такую хрупкую конструкцию, не усиленную магически. Настоящие сосуды с данью были собраны задолго до начала церемонии и отправлены в специальное хранилище под землёй, надёжно запечатанное охранными чарами, — сотней, если не тысячей заклинаний. Никогда, ни при каких обстоятельствах наша раса не могла позволить себе быть легкомысленной.
Я припал к окну, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Проклятый туман! Ничего не видно! Казалось, с той стороны к стеклу прижали лист белой бумаги. Где же Махаллат? Как Ева восприняла её слова? Что ответила? Сдалась или продолжает упорствовать? Как долго мне ещё ждать?
Как я выдержал год — как?! — если каждая минута ожидания была пыткой? Оглядываясь, я видел похожие до отвращения дни, забитые одними и теми же мыслями, повторяющимися по кругу. Я был одержим Евой. Бросался на стены. Выл. Крушил всё подряд, проклиная и ненавидя себя за принятое решение. Но так было надо! Я всё сделал правильно!
В тот вечер — очередной вечер, до краёв наполненный безысходностью, — Махаллат в сердцах бросила: «Отдай свою жену Ордену. Пусть сравнит. Быстро попросится обратно». Голова раскалывалась. Я совсем отчаялся и подумал: «Что если это выход? Шанс?»
Всё, что мне было нужно, — один-единственный шанс. Крохотная надежда когда-нибудь добиться взаимности. Если Ева увидит во мне спасителя, а не насильника, то, возможно, перестанет отталкивать.
Не иметь возможности прикоснуться к тому, кого любишь, для демона — самоубийство. Успев отвыкнуть от голода, я снова ежедневно испытывал ломку во всей красе. Весь последний год я не жил. При мысли, что придётся ждать столько же или даже больше, хотелось биться головой о стену. Год! Чёртовых двенадцать месяцев! Триста шестьдесят мучительных человеческих дней!
Я считал каждую секунду!
— Велар, сядь! От твоего мельтешения меня сейчас стошнит!
Зачем я это сделал?! Зачем отпустил?! Как смог?! Тупица! Болван! Но так было надо! Что бы со мной стало, если бы я и правда вернул Еве половину души? Хорошо, что Махаллат удалось договориться с Аилин: ангелы уважают природу демонов. Нет! Лучше бы ничего не вышло!
Я снова прижался к стеклу.
— Зачем так психовать? — Дарк встал рядом и, как и я, заглянул в окно.
Один из мотыльков отбился от стаи и кружил над нами, отбрасывая на лица голубоватые блики.