Рай тебя не спасёт
Шрифт:
Голова раскалывалась. Буквы и иероглифы расплывались, наползая друг на друга, прыгали перед глазами, даже когда я отрывал взгляд от бумаг. Махаллат ошиблась: работа не спасала от мыслей. Я просто научился себя контролировать. Снова привык к постоянному голоду. А что ещё оставалось делать? Тринадцать месяцев тянулись, как тринадцать веков.
Несмотря на все лишения в Ордене, Ева не спешила возвращаться в супружеские объятия, и, хотя сестра по-прежнему не сомневалась в её решении, меня всё чаще охватывало отчаяние. А что если?.. Нет! Не может быть! А вдруг?..
Недавно я наконец-то её увидел. Мельком. Издалека. Несколько часов полёта над горящей бездной с заходящимся сердцем, чтобы взглянуть и повернуть обратно, пока оставались силы уйти. В сознании клеймом отпечаталась хрупкая фигура в рваной рубахе, сгорбленная под тяжестью массивного камня. Почти сломлена. По всем законам жанра увиденное должно было меня обрадовать, но, вместо предвкушения победы, я ощутил боль и опустошение. Где-то на этой долгой дороге я свернул не туда. Какая из всех моих ошибок была роковой? Возможно, каждая. Я больше ни в чём не был уверен. Рано или поздно Ева ко мне вернётся. Но какой? Сломав её, не сломаю ли я и себя тоже?
Я поднялся из-за стола, всматриваясь в окно. Эта Огненная ночь оказалась короткой и закончилась за пару часов. Пламя слабело, но словно не умирало, а уходило под землю. Ждать своего часа. С неба упали первые хлопья пепла.
Чёрная точка на горизонте приближалась, превращаясь в крылатую фигуру с узнаваемыми чертами. При виде белых волос, развевавшихся на ветру, внутри беспокойно сжалось. Я открыл окно, позволяя Дарку не делать круг.
— Что случилось?
Друг тяжело дышал. Летел сюда из последних сил… Спешил сообщить нечто важное? Важное и неприятное, раз сейчас медлил, словно опасаясь моей реакции. Прежде чем заговорить, демон отвёл глаза. Я же слушал и не верил ушам. Этого не могло быть! Просто не могло!
— Что она сделала?!
Ева! Мерзавка!
Я схватил стул и в бешенстве запустил через всю комнату.
Глава 27
Она проспала десять часов под сенью вековых вязов, в колыбели из мягкого мха. Ветер, убаюкивая, шелестел в кронах, что сплетались над головой тёмным пологом. Деревья охраняли её. Обступали со всех сторон, клонясь ветвями к земле. Между пушистыми стволами, покрытыми мхом, мерцала в лунном свете затянутая тиной вода. Спокойствие болот нарушали только клёкот охотящейся совы, да мерное кваканье ночных лягушек.
Она проснулась ночью, за час до рассвета, в самое тёмное время суток. В длинных волосах не запуталось ни веточки, ни травинки. Ни одно пятнышко не осквернило чистоту её платья. Десять часов земля наполняла усталое тело силой, питала и восстанавливала. Природа заботилась о своих дочерях: самые роскошные кровати не могли сравниться с периной из мха, даровать столь глубокий сон, исцелить, наградить гармонией и спокойствием.
С наслаждением втянув ночной воздух, Маир поднялась со своей зелёной постели. Она чувствовала себя здоровой и полной сил, живой. Лягушки затихли. Где-то в темноте ухнул филин. Кто-то шуршал в листве. На другом берегу болота мышь, спасаясь от совы, зарывалась в нору.
Мох пружинил под ступнями — лучший в мире ковёр. Бесшумная, Маир опустилась на поваленное дерево у воды. Коснулась мутной болотной жижи — и поверхность разгладилась, посветлела, стала несовершенным зеркалом.
Когда-то, тысячи лет назад, Маир была молода, но это время прошло: теперь она древняя ведьма на вершине своего могущества. Её черты заострились. Длинные волосы окрасились серебром. Стали как тот туман, что стелется над болотами на заре. Какими они были раньше? Каштановыми? С лёгкой рыжиной? С красноватым отливом? А может, чёрными, как чешуя подгорных драконов? Демоническая кровь не могла вернуть этим пепельным прядям цвет. Маир не выглядела старухой. И юной девой не выглядела тоже. Но важно ли, какое отражение показывает озёрная муть? Глупцы верят сказкам о том, что ведьмы гонятся за ускользающей молодостью, но эти синие жилки, голубоватые вены, которые то и дело проступают под истончившейся кожей, — неизбежная дань времени — волнуют чародеек постольку-поскольку. Есть нечто более ценное, что крадут у женщин неумолимые годы: они разрушают чародеек снаружи, но быстрее уничтожают их изнутри.
Да и что такое молодость? Недостаток. Отсутствие опыта, неогранённые способности, которые ещё предстоит развить. Юные ведьмы занимают нижнюю ступень в колдовской иерархии. Как и те, чьи лица исчерчены паутиной вздувшихся вен: только одарённые получают доступ к демонической крови.
Ведьма склонилась над водной гладью. Левую щёку покрывала сетка рубцов. Маир могла бы спрятать их под иллюзией, замаскировать магией. Но зачем? Этими отметинами она гордилась больше, чем потерянной красотой. В Болотах красота не имела ценности. В Болотах даже не было такого понятия. Какая разница, какого цвета глаза, если они позволяют видеть, какой формы губы, способные рождать заклинания? Красота бессмысленна, не несёт практической пользы. Шрамы же напоминают о том, что Маир сделала, чем пожертвовала ради собственной расы. Девять спасённых жизней — вот что означал этот ожог. Маир получила его во время войны, когда бросилась вытаскивать сестёр из огненной ловушки, устроенной демонами. Каждый раз, глядя в зеркало, касаясь пальцами жёстких белых бугров, ведьма ощущала удовлетворение: она не испугалась, сделала всё как надо, настоящая правительница, достойная Первой Тёмной.
В воздухе возник красный кристалл. Повинуясь взмаху руки, превратился в бокал, наполненный кровью. Два глотка — и синие жилки на лбу исчезли, ещё глоток — и разгладились наметившиеся складки, но ожоги остались, и волосы серебрились в темноте, словно пепел. Как туман над мутной водой.
Небо над головой, зажатое верхушками вязов, постепенно бледнело. Звёзды таяли. На нитях паутины блестели капли росы. Там, за деревьями, в чаще, где царил ночной сумрак, над землёй дрожали сотни зелёных блуждающих огоньков. Пахло сладкой утренней свежестью.
Ведьма разжала пальцы. Кубок снова обернулся кристаллом. Щелчок — и он начал таять, исчез. Затянутая тиной вода покрылась концентрическими кругами. Болотная зелень разошлась в стороны, и из глубины на Маир взглянула другая ведьма, бледная и едва живая от страха.
— Маир, все старейшины собрались в Грозовой башне. Пожалуйста, поторопись. Дэа увидела кое-что в Чаше. Кое-что, — губы женщины задрожали, — страшное.
Башня возвышалась над непроходимыми чащами и болотами, как обелиск на фоне грозового неба. Она кренилась и казалась заброшенной, разрушающейся без ухода. Это была единственная каменная постройка на земле ведьм. Никто в Башне не жил. Основание пошло ветвистыми трещинами. Часть крыши обвалилась, и дождь заливал верхние этажи. Открытая всем ветрам, Башня продувалась насквозь. По комнатам рыскали голодные сквозняки, хватали за щиколотки, трепали подолы платьев.
Как и другие ведьмы, Маир ненавидела замкнутые пространства — кирпичные гробы, в которых запирали себя люди и демоны. Но Башня… Башня для её расы была чем-то особенным. Вместилищем древней магии. Памятником. Талисманом.
— Слава Первой Тёмной, ты здесь!
Ведьмы-старейшины собрались в одном из пустующих залов, бледные, напряжённые, с искусанными губами. Казалось, никто из них не решался посмотреть на Маир. Потерянные взгляды скользили по комнате, как те зелёные огоньки над росистым мхом. За спинами была видна часть серой стены колодца.